Волков в тот февраль вокруг города было много. Эти разбойники перетаскали всех собак из окрестных деревень, кое-где нападали и на людей. Охотников в Казани во все времена было достаточно, да только где они? На фронте, а кто на военных заводах по две смены...
К Галке Черняевой попутно в библиотеку забрели двое солдат: казах родом из-под Свердловска, другой - чистокровный русак, по иронии судьбы, из Казахстана. Два солдата-артиллериста робко хлебали горячие щи. А Галке нравилось, как они едят, особенно казах Малик: неторопливо, аккуратно, по-крестьянски стряхивая крошки хлеба в ладонь. Говорил Василий:
- Вот так значит, Галина Ивановна, привезли мы полковника, похоронили как положено. Всю войну прошел, а умер от сердечного приступа. Немолодой был, конечно, пятьдесят шесть, вон, земляки Малика и по сто живут.
- Просто Галя, - попросила Галка. - Мне ведь только вот двадцать третий год пошел...
- Ждешь кого? - быстро, вроде как и не открывая рта, спросил Малик.
- Мужа, Николая... - ненужно поправила платок Галка. - Он летчик. Пришла бумага - "пропал без вести".
Малик кашлянул и понимающе кивнул. Василий затараторил скороговоркой:
- Это ведь как, всяко бывает. Мы вот всю войну - он наводчик, я шофер. У них, у всех казахов, зрение хорошее, у нас наводчики - казахи да киргизы. И ведь вот - живы. И твой, Галя, глядишь, вернется еще, всей войны-то осталось...
Малик снова кашлянул и неодобрительно взглянул на Василия. Тот сразу смолк.
- Вы уж простите, щи пустые, мясо редко бывает, - сказала Галя. Она понимала, что еще полчаса, час - и солдаты уйдут, может быть - вернутся обратно на переформировку. Малик хромает, был ранен, а Василий тянется правым ухом, левым совсем не слышит из-за контузии. Галя боялась, что они уйдут. Было страшно одной возвращаться темной зимней ночью в город. Но куда денешься? Нужно потом, уже совсем ночью, посидеть с соседской девчонкой Аськой, пока мать Фарида в ночной. Фарида была такая же, как и она, одинокая, но уже не ждала - похоронка на мужа пришла в 43-м. После нее она машинально ходила на работу, обстирывала единственную дочку-трехлетку и все время сидела у окна, просто смотрела на черную зимнюю дорогу.
- Ну ладно, хозяйка, спасибо, накормила, - первым поднялся Василий, - а щи ты зря, щи у тебя в самый раз для такого мороза.
За ним встал и Малик и только тут, рассмотрев его всего, худого, сутуловатого, Галка поняла, что он уже немолод. Казах развязал вещевой мешок и достал из него большой круглый сыр в красной оболочке. Ловким движением разрезал на две части, большую положил на стол. Василий крякнул и достал из кармана шинели кольцо колбасы, опустил рядом. Галка всплеснула руками:
- Да что вы в самом деле! Или я последнее у вас забирать буду? Да не надо мне ничего, мы и так тут проживем.
- Женщина, - спокойно сказал казах. - Тебе не надо - отдай, кому надо. Сама.
Солдаты вышли. За окном заурчал и постепенно затих мотор. Галка посмотрела на стол. Заморский сыр пах остро и незнакомо. "Аське! - вдруг пробила ее мысль. - Ну конечно Аське! Ребенок совсем прозрачный стал, ручонки, как крылышки у цыпленка..."
Галкиного мужа-лейтенанта забрали прямо от свадебного стола. А она неловко пыталась затолкать ему в планшет то воблу, то вареные яйца и говорила что-то невпопад, а он гладил ее по голове и смотрел куда-то в сторону. Мыслями, верно, был уже не с ней, а там, в кабине своего бомбардировщика со странным названием ТБ-3. Потом только несколько писем и ночные разговоры с ним - как с живым. Ей казалось, что он хоть и не отвечает, но помогает, как добрый ангел. Тогда, когда она слегла с двусторонней пневмонией - и что только осталось от Галки-красавицы, Галки-цыганки, Галки-плясуньи, а ведь встала, черная вся, и ожила, и выздоровела. Или когда в прошлом году переходила по первому льду ручей и провалилась - ухватилась за бревно, старый ивовый ствол, подволокла к себе и все-таки выбралась, хотя течение тянуло и казалось - все. А бревно потом два десятиклассника еле утащили на лесопилку.
Галка решительно намотала старый платок, подтянула ватник и, согревая за пазухой полголовки сыра и колбасу, решительно шагнула в темноту. До нечастых городских огней было четыре километра ночи.
* * *
Волки, как в сказке, появились ниоткуда: впереди - серьезный, серый с рыжинкой, большеголовый, наверное, матерый, неспешно потрусил к Галке. От деревни она уже отошла километра на полтора, да метель - кричи не кричи. Загоняя вглубь горький, отчаянный страх, Галка повернулась к нему лицом и решительно шагнула вперед. Волк отступил. Ей показалось, что он усмехнулся: из-под седых усов появились розовые десны, потом - крепкие несобачьи клыки. И луна - как прожектор противовоздушной обороны!
Галка поискала глазами вокруг, схватила сломанную ветку и кинула в волка. Он легко увернулся и сделал еще два шага вперед. Пятясь назад, она сорвала с головы платок и замахала перед собой - матерый только сощурился и подошел совсем близко, чуть сгорбил могучую спину и поджал задние лапы.
- Да ты есть хочешь! - крикнула девушка. Она отломила кусок сыра и бросила волку. Пока тот обнюхивал кусок, она отступила на целых десять шагов и чуть не упала. Волк носом подбросил сыр из сугроба и, перемолов одним движением челюстей, вновь двинулся на Галку.
- Вот сволочь, паразит серый! Тут и без вас тошно, на, чтоб ты лопнул, - и она швырнула ему кусок колбасы.
Съев колбасу, хищник долго, серьезно посмотрел на девушку, которая успела отбежать еще на десять шагов, негромко зарычал и, так же рыча, рванул вперед.
- Уйди, проклятый! - Галка махнула на него сумкой с детскими книжками - для Аськи. - Будь Коля здесь, он бы тебя знаешь что? Он бы тебя из пулемета, из ДШК! Он бы бомбу на тебя сбросил!
Серый отступил и, склонив голову, озадаченно посмотрел на нее. А она уже не боялась, наступала сама:
- Колбасы тебе захотелось? Сыра тебе захотелось? Щас! Тебе несла, тебе и отдам? Да я его сама год не видела. А Аська с рождения не видела! Человека съесть хочешь! На, ешь меня, а то пойдешь... на тапочки, - и Галка зло рассмеялась.
Наверное, ненадолго хватило бы Галкиного запала и не помог бы ей ни Коля, пропавший без вести, и даже добрый ангел бы не помог, но уже близко, близко были огни окраин, а там спешили по своим делам люди, потому что в войну, что поделать, все заводы работают в три смены. И волк отступил, нехотя кинул ловкое грузное тело в кусты. Галка привалилась к стенке дома и заревела. Тут ее и нашли хмурые, серые от недосыпа работяги, идущие на третью смену. Те временами были грубее, но и честнее - сначала посмеялись, не поверив, конечно, а потом довели до завода, напоили чаем и на вахтовке-ЗИСе отправили домой.
* * *
Сыром и колбасой Аська уедалась три дня. Фарида смотрела на нее и - о чудо! - улыбалась. А все-таки волки в ту зиму погубили несколько человек. Но уже скоро, вместе с первыми апрельскими ветрами, в город начали возвращаться демобилизованные фронтовики, и застучали по окрестностям выстрелы - бывалые приехали люди, против них самые матерые - кутята. И волки отступили - неслышно, шаг в шаг, куда-то в далекие леса, и кто знает, до какой это поры...
Владимир СТЕПАНОВ