Лагерь назывался детским оздоровительным, родители Сереги упорно называли его пионерским. Поначалу он их как-то поправлял, но потом остыл и даже сам иногда оговаривался. Когда его в первый раз пытались сюда отправить, он активно сопротивлялся, но уже на следующий день после прибытия в лагерь не только свыкся, но и активно включился в то, что не любил: организованность, массовость и коллективность. Даже зарядки по утрам делал с удовольствием.
У него никогда не было столько друзей-товарищей, никогда еще он не играл в такое количество игр, никогда не изготавливал из бумаги и картона какие-то поделки и карнавальные костюмы, никогда не пел и не танцевал. Да что там, даже творожную запеканку никогда не ел, а тут полюбил.
Но самое главное, в лагере Серега постоянно влюблялся. Первой его лагерной любовью была пионервожатая. Она заметила его отношение к себе, но взаимностью не ответила и, более того, осадила, сказав, что ему еще рано думать о том, о чем думает она. Серегу это покоробило, но он как-то сразу переключился на другой объект обожания – девочку Юлю - и более о пионервожатой не вспоминал. Только это все для Сереги было уже в прошлом, сейчас он ложился спать и вставал с одним именем на устах. На всех общих мероприятиях он всегда отыскивал взглядом Наташу, а найдя, успокаивался и с еще большим усердием пел, танцевал, читал стихи на конкурсах, бегал-прыгал на спортивных соревнованиях. Даже ел лучше.
Ему хотелось быть с ней всегда рядом, оберегать, защищать. Однажды он, услышав колкости в ее адрес, накинулся на обидчика с кулаками под недоуменные взгляды товарищей, которые их с трудом растащили. Правда, он успел уловить и восторженный взгляд Наташи. После этого они стали общаться регулярно. Их друзья и подруги немного похихикали в их адрес, но быстро смирились, возможно, помня, как Серега вступился за свою пассию. Наташа, конечно же, поняла, что нравится ему, однако этой темы в разговорах они не касались. Дни шли за днями, а он никак не решался признаться ей. И все же такой момент настал.
Они сидели возле клуба на лавочке, которая обычно была занята. В тот день им повезло. Серега пересказывал содержание какого-то фильма в лицах, Наташа с увлечением слушала, то испуганно раскрывая глаза, то смеясь, так открыто и задушевно, что у Сереги щемило в груди.
Рассказ закончился, они оба замолчали. Он уже набрался духу выпалить все, что хотел сказать, но тут к лавочке подошли какие-то ребята, которые демонстративно громко смеялись, толкались, словом, вели себя с расчетом на их реакцию.
- Пойдем отсюда, - сказала, вставая, Наташа.
Сереге не хотелось отвлекаться на выяснения отношений с пацанами. Они обогнули клуб и встали за деревьями так, что их никто не мог видеть. Помолчали. Затем Наташа тихонько произнесла:
- А мы недавно переехали в ваш район.
Серега слушал и не слышал. Он про себя проговаривал то, что хотел сказать объекту своей любви и потому не мог сосредоточиться на ее словах. А она продолжала:
- И теперь я буду учиться в вашей школе.
Тут Серега среагировал:
- Откуда ты знаешь, в какой школе я учусь?
- А я видела тебя там, когда мы с мамой пришли документы отдавать. Я еще удивилась: каникулы, а ты в школе…
- Я, наверное, в библиотеку приходил.
- А-а. Ты мне сразу понравился.
На этих Наташиных словах Серега затормозился во всем: в мыслях, словах, движениях. Он не знал, как начать разговор о самом важном, а она взяла и сама сказала. Да так просто!
- Наташа! - наконец промолвил он. - Мне надо сказать тебе очень важную вещь.
- Да? - кажется, искренне удивилась она. - И что же это такое? Какая-то тайна?
- Тайна? - удивился Серега. - Ну, в какой-то степени... Понимаешь, я давно... очень давно...
- Я, кажется, поняла, - чуть слышно произнесла Наташа. - Ты хочешь признаться мне в любви?
Серега чуть не задохнулся от того, что это произнесла она, а не он. Он совсем растерялся, как тогда, когда в циничной манере его отвергла пионервожатая. Но здесь же было другое! Растерявшийся Серега в ответ только закивал ей головой.
- Ну давай, - хитро улыбнулась Наташа.
Он уже и не знал, что говорить. Но, взглянув на нее, вернулся в прежнее состояние восхищения, руки сами потянулись к ее рукам, а губы будто сами прошептали: «Я люблю тебя!» И сразу весь мир стал жить и вращаться вокруг них. Наташа, не отрываясь, смотрела на него, словно чего-то ждала. А потом вдруг подтянулась на носочках и крепко поцеловала его. Не совсем по-взрослому, но искренне. Серега ответил ей не менее страстным поцелуем. Так они и стояли: целовались, обнимались, иногда произнося какие-то слова, не имеющие значения для посторонних. Но такие важные для них!
Для обоих это были новые ощущения. Конечно, состояние влюбленности у Сереги было постоянным, начиная с детского сада и песочницы во дворе. Но то, что он чувствовал по отношению к Наташе, смело мог назвать первой любовью.
Наташа тоже была девочкой влюбчивой, однако она до этого ни одному мальчику не говорила, что он ей нравится, тем более не целовала его первой. Она была переполнена новым, еще не вполне осознанным, но все возрастающим чувством.
Только шум и крики возле центральной аллеи заставили их оторваться друг от друга. Лагерь готовился ко сну, и они двинулись к своему корпусу.
Странное дело, если в последнее время они ходили всегда вместе, то сегодня они шли, стараясь держаться подальше друг от друга, чтобы не вызвать подозрений. Но как это обычно и бывает, именно это обстоятельство и приковало всеобщее внимание. Разговоры вмиг стихли, все взоры были обращены к ним.
- Наташ, ты такая красная… Случилось что? - вопрос подружки был с такой ехидной интонацией, что Наташа была готова провалиться сквозь землю. Серега тоже стоял ни жив ни мертв, с опущенной головой, не в силах, казалось, поднять глаза. Но если бы можно было взглянуть на то, что происходило в его душе! Он страшно переживал за Наташу.
Они медленно шли сквозь толпу ребят и уже стали подниматься на ступеньки корпуса, как вдруг Серега остановился, развернулся лицом к Наташе (она автоматически повернулась к нему), взял ее за руку и сказал так, чтобы слышали все:
- Завтра мы снова увидимся, правда? Я буду ждать этой встречи.
Он почувствовал крепкое рукопожатие Наташи, увидел сиянье в ее наполненных слезами глазах и добавил:
- Добрых снов, Наташенька!
Они, как на театральной сцене под многочисленными взглядами зрителей, разошлись в разные стороны, каждый в свою палату. Среди публики возникло минутное замешательство, после чего чей-то уже почти мужской голос произнес:
- Молоток, Серега!
Со стороны девушек были слышны лишь несколько вздохов.
