Служба на флоте сделала меня настоящим мужчиной

- На мой взгляд, нынешний один год в армии ничего не дает молодым. Я служил во флоте три года, в 1983 - 86 годах. Иллюзий, романтики не было с самого начала призыва на службу. Как только мы сели в поезд, сразу почувствовали дыхание специфичных отношений армии. В учебку, школу получения военной специальности, меня распределили на остров Русский, тот самый, где военнослужащие недоедали. На штурманского электрика я учился полгода, но первые 45 суток мы занимались строевой подготовкой, учили устав, потом принимали присягу. При росте 180 см я весил всего 59 кг и сразу понял, что такое неуставные отношения. Вся грудная клетка представляла собой сплошной синяк. По ночам мы стирали свои и чужие робы (рабочая одежда матроса), днем осваивали специальность, занимались боевой и политподготовкой. Получив специальность, я был определен на БПК - большой противолодочный корабль. В учебке мы, курсанты-«духи», с нетерпением ждали этого события. Но стоило попасть на корабль, как я осознал, что проза службы только начинается. Наш корабль стоял на ремонте у заводских стен пирса. Ежедневно мы готовили его к ходовым испытаниям: шкрябали, чистили щетками металлические поверхности, затем покрывали суриком (смесь свинца с медью), чтобы защитить от коррозии. Темные поверхности красили кузбасслаком (черная краска), другие - красной, синей, зеленой краской. По два раза в день проводилась уборка помещений, по субботам - генеральная уборка, натирали до блеска серебро, медь. Не дай бог, чтобы где-нибудь после такой уборки осталась пыль - приходилось повторять! А ночью виновника ждала «серьезная беседа» со старослужащими (срочниками, отслужившими более 1,5 лет), разумеется, с рукоприкладством. В мирные ночи молодежь (до 1 - 1,5 лет службы) стирала, гладила робы, жарила для старослужащих картошку. Вахты были через сутки из-за недокомплекта на корабле. Иногда в наряд на камбуз ставили старослужащих. Но они, как правило, посылали вместо себя молодых. Один раз я был в наряде на камбузе за старослужащего, мы с другим молодым сослуживцем несли по трапу 50-литровую кастрюлю (лагун) с кипятком. Поскольку на корабле все передвижения молодежью совершаются бегом, получилось так, что на одном из трапов я поскользнулся и огромная кастрюля опрокинулась на меня, обварив левую часть тела. В госпитале пролежал 1,5 месяца. С одной стороны, отдохнул, с другой - шрам на левой руке остался на всю жизнь (тельняшку снимали с кожей). С точки зрения неуставных отношений молодежи доставалось ото всех за любую провинность и малейшую оплошность. Били сильно, но аккуратно, как говорил герой фильма «Бриллиантовая рука». Офицеры не поддерживали дедовщину, но и не препятствовали ей. У нас был старпом, человек до мозга костей уставной, который любил повторять: «Учите устав, товарищ матрос!» Но и он ничего не мог поделать с дедовщиной.После выздоровления я вернулся в будни корабельной жизни: уборки, ремонты, учебные тревоги. После того как отслужил год и три месяца, наш корабль был готов к ходовым испытаниям. Настал тот день, когда отдали швартовые и вышли в открытое море. На второй день нас посвятили в моряки - всем молодым нужно было выпить по одному плафону морской воды (примерно 1,2 л) и при этом не пролить ни капли. Прольешь - нальют снова! Я выпил с первого разу плафон, сопоставимый со 100 - 150 г водки. В море корабль качает, так что пришлось туго... Но воспоминания остались как о теплом, светлом моменте настоящей жизни на корабле. На ходовых испытаниях мы пробыли две недели, проверив исправность всех боевых постов, отстрелялись из торпедных установок и корабельных пушек. С тех пор наш корабль стоял у стен пирса, а личный состав держал его в консервации. Когда я отслужил полтора года, меня направили на старшинские курсы, а потом присвоили звание старшина 1-й статьи (сержант). Я поехал в Екатеринбург за гражданской молодежью. Парни с интересом расспрашивали меня о службе, буднях нашей жизни, трудностях. Рассказывал, иногда приукрашивая. Беседовали мы под стук колес и чоканье бокалов. Двухнедельная поездка стала для меня отпуском, было легко и весело. Теперь уже я стал гонять молодых, проверять качество их работ, но сам при этом трудился не меньше. С полутора до двух лет службы я еще дважды был в море - на боевом дежурстве на минном тральщике в Охотском море. А в третий раз - на малом противолодочном корабле, где отрабатывались стрельбы из артустановок, связь с наземными объектами, авиацией. Здесь была новейшая техника и оборудование, интересно было изучить ее, применить в условиях, близких к боевым. После двух лет службы я перестал служить. Организовывал задания, а исполнением занимались «полторашники». Многих я гонял, но земляков из Татарстана всячески поддерживал. На третьем году службы готовил дембельский альбом, парадную форму к увольнению и набирал вес от жареного картофеля. К концу службы весил уже около 70 кг, ходил в увольнения на танцы в ближайший ДК, заполняя вакуум безделья. Наконец настал день, когда командир зачитал приказ о моем увольнении из рядов вооруженных сил. В середине июня я уже был дома и подводил итоги службы. Несмотря на трудности, тяготы, дедовщину и срок службы в три года, вспоминаешь ее с улыбкой и в памяти остаются только светлые моменты. Ведь служба делает из юнца зрелого человека.