Фото: Руслан Давлетшин
В юбилейные дни факультет журналистики и социологии КФУ встречал особого гостя - председателя Палаты медиа-аудитории Общественной коллегии по жалобам на прессу, сопредседателя коллегии Юрия Венедиктовича Казакова.
- Юрий Венедиктович, у вас солидный опыт работы в теории и практике журналистики. Как все начиналось?
- Я был одним из тех счастливчиков, которые пришли в журналистику в 15 лет. На выходе из хрущевской оттепели, в первой половине 60-х годов прошлого века, при газете «Комсомолец Татарии» существовал пресс-центр «Ровесник»: выброс в молодежную прессу адреналина одноименного городского клуба для подростков. Так что первую свою журналистскую «ксиву» я получил именно в «Комсомольце», куда три года спустя пришел в литсотрудники. - Получается, что вопроса о том, куда идти за высшим образованием, не стояло?
- Мне очень хотелось стать настоящим журналистом. Как результат - образование оказалось вечерним и ускоренным. Университетский курс я прошел за три года в жестком ритме: днем - газета, вечером - или экзамены, или лекции. Особо почувствовать вкус казанской студенческой жизни не удалось.- Какими были тогда занятия?
- Журналистику в Советском Союзе начали преподавать в 1947 году, за 15 лет до появления казанского отделения. В мое студенческое время истфилфак делил корпус с химфаком, отделение журналистики занимало часть этажа истфилфака. Эта деталь - примета места. А приметой времени была сама журналистика, не отступавшая от линии партии. Стиль в ней ценился едва ли не больше содержания, по определению дозволенного.- С кем из преподавателей удалось поработать?
- Я благодарен судьбе за знакомство со Львом Гдальевичем Юдкевичем. Это был человек упорный, с очень сильным характером. Ситуации в университете бывали разные. Лев Гдальевич не раз прикрывал своих подопечных, защищая студентов и одаривая тех, с кем ему было интересно, беседой за чаем. Теплые воспоминания у меня о Людмиле Михайловне Пивоваровой, об Андрее Александровиче Рооте. Совершенно особые - о Мире Сергеевне Савельевой, которая умудрялась быть «классной мамой» даже и для сильно нерегулярных вечерников. И конечно же, о совсем молодом тогда Юрии Ивановиче Фролове - ярком и экспрессивном шестидесятнике, который был важен для нас, думающих и спорящих. - Какую роль в вашей жизни сыграл факультет?
- Он приучил меня учиться, но отчасти и научил бороться. Не буду называть фамилию преподавателя, который на финише дважды условного образования обнаружил вдруг, что настолько не согласен с работой выпускника по западногерманской, шпрингеровской, журналистике (по-моему, я был первым, кто защищался в 1970 году по международной тематике), что потребовал снять своего дипломника с защиты. Не по содержательным разногласиям, а потому, что, просидев три месяца в московских библиотеках, я действительно ничего и ни с кем не согласовывал, предложил к защите готовый продукт. Ждал похвалы, а нарвался на желчное замечание: «Дипломы так не пишутся». Но в итоге защитился на пятерку, был горд, что сделал это вопреки подставившему меня и демонстративно ушедшему с защиты мэтру. Мелкое торжество от той победы давным-давно прошло, остался серьезный вопрос: а сам-то я смог бы преодолеть антипатию к студенту, пренебрегшему каноном отношений универсантов? Сам-то нашел бы в себе способность сказать: «Да, это не моя область знаний. Полагаешь, что взлетел, - лети. Удачи!»? Про себя - не знаю, не было личного опыта. Но тот же Лев Гдальевич в моей ситуации поступил когда-то именно так. Досидел до конца защиты. И насколько я знаю, убедил коллег считать подскок попыткой самостоятельного полета. - К чему сейчас должен быть готов молодой журналист?
- К необходимости всеми доступными силами и средствами защищать право гражданина на информацию, право редакции на самостоятельность, собственное право на личное мнение. Если сравнивать очень разные времена, то у советского журналиста не было и десятой доли тех трудностей, с которыми сталкивается его ровесник сегодня. У каждого советского журналиста было собственное представление о совести. Но профессиональной этики не было, этика прессы была партийной. Кто думал иначе, просто выпадал из системы. Сегодняшним выпускникам необходимо осознать, что личный моральный выбор и выбор профессионально-моральный им придется делать каждый день. И чем дальше, тем этот выбор будет сложнее. - Какие проблемы сейчас стоят перед российской журналистикой и конкретно перед Общественной коллегией по жалобам на прессу?
- Есть парадокс, который все еще слабо осознается и журналистами, и обществом. В каждом СМИ, и не только российском, «чистой» журналистики остается все меньше. Пространство ее на тех же газетных или журнальных полосах активно занимается продукцией других специальностей: паблик рилейшнз, пропагандой, притворяющейся публицистикой, скрытой рекламой, маскирующейся под журналистику специализированную, и т.д. Новых проблем масса, как, впрочем, и старых, - начиная с проблемы неготовности российского журналиста работать «сторожевым псом» в деле защиты общественного интереса и заканчивая его неумением быть точным, аккуратным, ответственным на территории частной жизни частного человека. Вот в этих проблемах и сидит Общественная коллегия, рассматривая конкретные профессионально-этические конфликты и пытаясь по каждому из них выстраивать систему понятных профессионалу индикаторов и ориентиров. - Казань все еще ваш город? Есть ли такое место, куда вы направляетесь в первую очередь?
- Мой безвариантно. Уже потому, что первым делом я всегда спешу к родителям. Город любил и люблю, с удовольствием гуляю по нему с теми, кто знает его хуже. И хожу с теми, кто знает лучше меня. Радуюсь новому, когда оно действительно делает город достойным его самого. Грущу, обнаруживая утраты. Однажды, например, мы с женой не обнаружили вдруг домов наших бабушек: моей, на Карла Маркса, и ее, на Большой Красной. Все понимаю, но утраты такого рода личные. А любимое место, куда прихожу каждый раз, - университетская арка на «Черном озере». Радуюсь, что и сегодня в ней все друг другу говорят про любовь.
В юбилейные дни факультет журналистики и социологии КФУ встречал особого гостя - председателя Палаты медиа-аудитории Общественной коллегии по жалобам на прессу, сопредседателя коллегии Юрия Венедиктовича Казакова.
- Юрий Венедиктович, у вас солидный опыт работы в теории и практике журналистики. Как все начиналось?
- Я был одним из тех счастливчиков, которые пришли в журналистику в 15 лет. На выходе из хрущевской оттепели, в первой половине 60-х годов прошлого века, при газете «Комсомолец Татарии» существовал пресс-центр «Ровесник»: выброс в молодежную прессу адреналина одноименного городского клуба для подростков. Так что первую свою журналистскую «ксиву» я получил именно в «Комсомольце», куда три года спустя пришел в литсотрудники. - Получается, что вопроса о том, куда идти за высшим образованием, не стояло?
- Мне очень хотелось стать настоящим журналистом. Как результат - образование оказалось вечерним и ускоренным. Университетский курс я прошел за три года в жестком ритме: днем - газета, вечером - или экзамены, или лекции. Особо почувствовать вкус казанской студенческой жизни не удалось.- Какими были тогда занятия?
- Журналистику в Советском Союзе начали преподавать в 1947 году, за 15 лет до появления казанского отделения. В мое студенческое время истфилфак делил корпус с химфаком, отделение журналистики занимало часть этажа истфилфака. Эта деталь - примета места. А приметой времени была сама журналистика, не отступавшая от линии партии. Стиль в ней ценился едва ли не больше содержания, по определению дозволенного.- С кем из преподавателей удалось поработать?
- Я благодарен судьбе за знакомство со Львом Гдальевичем Юдкевичем. Это был человек упорный, с очень сильным характером. Ситуации в университете бывали разные. Лев Гдальевич не раз прикрывал своих подопечных, защищая студентов и одаривая тех, с кем ему было интересно, беседой за чаем. Теплые воспоминания у меня о Людмиле Михайловне Пивоваровой, об Андрее Александровиче Рооте. Совершенно особые - о Мире Сергеевне Савельевой, которая умудрялась быть «классной мамой» даже и для сильно нерегулярных вечерников. И конечно же, о совсем молодом тогда Юрии Ивановиче Фролове - ярком и экспрессивном шестидесятнике, который был важен для нас, думающих и спорящих. - Какую роль в вашей жизни сыграл факультет?
- Он приучил меня учиться, но отчасти и научил бороться. Не буду называть фамилию преподавателя, который на финише дважды условного образования обнаружил вдруг, что настолько не согласен с работой выпускника по западногерманской, шпрингеровской, журналистике (по-моему, я был первым, кто защищался в 1970 году по международной тематике), что потребовал снять своего дипломника с защиты. Не по содержательным разногласиям, а потому, что, просидев три месяца в московских библиотеках, я действительно ничего и ни с кем не согласовывал, предложил к защите готовый продукт. Ждал похвалы, а нарвался на желчное замечание: «Дипломы так не пишутся». Но в итоге защитился на пятерку, был горд, что сделал это вопреки подставившему меня и демонстративно ушедшему с защиты мэтру. Мелкое торжество от той победы давным-давно прошло, остался серьезный вопрос: а сам-то я смог бы преодолеть антипатию к студенту, пренебрегшему каноном отношений универсантов? Сам-то нашел бы в себе способность сказать: «Да, это не моя область знаний. Полагаешь, что взлетел, - лети. Удачи!»? Про себя - не знаю, не было личного опыта. Но тот же Лев Гдальевич в моей ситуации поступил когда-то именно так. Досидел до конца защиты. И насколько я знаю, убедил коллег считать подскок попыткой самостоятельного полета. - К чему сейчас должен быть готов молодой журналист?
- К необходимости всеми доступными силами и средствами защищать право гражданина на информацию, право редакции на самостоятельность, собственное право на личное мнение. Если сравнивать очень разные времена, то у советского журналиста не было и десятой доли тех трудностей, с которыми сталкивается его ровесник сегодня. У каждого советского журналиста было собственное представление о совести. Но профессиональной этики не было, этика прессы была партийной. Кто думал иначе, просто выпадал из системы. Сегодняшним выпускникам необходимо осознать, что личный моральный выбор и выбор профессионально-моральный им придется делать каждый день. И чем дальше, тем этот выбор будет сложнее. - Какие проблемы сейчас стоят перед российской журналистикой и конкретно перед Общественной коллегией по жалобам на прессу?
- Есть парадокс, который все еще слабо осознается и журналистами, и обществом. В каждом СМИ, и не только российском, «чистой» журналистики остается все меньше. Пространство ее на тех же газетных или журнальных полосах активно занимается продукцией других специальностей: паблик рилейшнз, пропагандой, притворяющейся публицистикой, скрытой рекламой, маскирующейся под журналистику специализированную, и т.д. Новых проблем масса, как, впрочем, и старых, - начиная с проблемы неготовности российского журналиста работать «сторожевым псом» в деле защиты общественного интереса и заканчивая его неумением быть точным, аккуратным, ответственным на территории частной жизни частного человека. Вот в этих проблемах и сидит Общественная коллегия, рассматривая конкретные профессионально-этические конфликты и пытаясь по каждому из них выстраивать систему понятных профессионалу индикаторов и ориентиров. - Казань все еще ваш город? Есть ли такое место, куда вы направляетесь в первую очередь?
- Мой безвариантно. Уже потому, что первым делом я всегда спешу к родителям. Город любил и люблю, с удовольствием гуляю по нему с теми, кто знает его хуже. И хожу с теми, кто знает лучше меня. Радуюсь новому, когда оно действительно делает город достойным его самого. Грущу, обнаруживая утраты. Однажды, например, мы с женой не обнаружили вдруг домов наших бабушек: моей, на Карла Маркса, и ее, на Большой Красной. Все понимаю, но утраты такого рода личные. А любимое место, куда прихожу каждый раз, - университетская арка на «Черном озере». Радуюсь, что и сегодня в ней все друг другу говорят про любовь.