До войны мы жили в Сызрани, городе на Волге. Отец был партийным, и его направили на строительство тракторного завода в Сталинграде. Жили рядом с новым городом, в нашей семье было трое детей. Помню первые корпуса завода, первые дома и первый Дворец пионеров, рядом с которым установили памятник счастливому детству - это были дети, взявшиеся за руки. Памятник чудом уцелел во время войны, стоит и сейчас.
Потом мы вернулись в Сызрань. В 1941 году мне исполнилось 17 лет. К тому времени я окончила 7 классов школы, успела поучиться на фармацевта, окончила курсы бухгалтеров и начала работать на заводе пищевых концентратов. Во время войны нас отправляли в колхозы на уборку. В 1942 году, когда исполнилось 18 лет, меня послали на курсы связистов. С этого времени началась моя военная биография.
Боевое крещение в Сталинграде
Мне трудно давалась азбука Морзе, и я перешла на специальность «радиолокация». Радиолокационная станция была разборной, в виде огромной вилки с сеткой на концах, и монтировалась в кузове грузовой машины. Рядом с вилкой - пульт, осциллограф, антенна. Здесь же находились пультист, оператор и планшетист. По координатам, принятым оператором, я определяла азимут, расстояние по карте и предполагаемый курс вражеской авиации. Затем это передавали нашим зенитчикам или летчикам, поэтому установку называли станцией наведения.
Дежурили сутками, сменяя друг друга, жили в нами же вырытых землянках. Наша часть размещалась на аэродроме Бекетовка - знакомое для меня место, там мы жили, когда строился Сталинград.
В то время город был в руинах. На улицах везде лежали трупы. При нас был пленен Паулюс. Налеты на город еще продолжались, и однажды наши летчики сбили немецкого аса. У него были обнаружены ордена, которые предназначались фашистам в случае их победы. Летчик тоже был не из простых - то ли фон, то ли барон, в крепкой и хорошей летной форме. Оказавшись в землянке, он попросил привести к нему нашего летчика, который его сбил. Наш пришел в простом синем комбинезоне, предстал перед этим фон-бароном. Тот заявляет, чтобы не потерять лицо: «Это мы научили вас воевать!» Но получает достойный ответ: «А мы вас воевать отучим!»
За Керчь
Потом была Керчь, бои на Таманском полуострове. Спали в воронках, накрытых досками. Голая степь, костры жечь нельзя, чтобы себя не обнаружить. Единственная станция с пресной водой обстреливается, едим сухой паек.
Вокруг рвутся снаряды, страшный грохот, а мы к земле прижимаемся, к мокрому снегу. Три снаряда оказались набиты песком. В одном из них была записка: «Поможем, чем можем». Так наши люди, угнанные в Германию и работавшие на немецких заводах, пытались помочь своим. 11 апреля взяли Керчь. Потом Одесса. Я участвовала в Ясско-Кишиневской операции. Вошли в Румынию 23 августа 1944 года. Перед этим нам выдали новую форму, шинели и береты, а раньше мы ходили в буденовках.
Заграница
В Румынии наша 2-я гвардейская Краснознаменная авиаистребительная ордена Суворова дивизия базировалась на аэродроме в Отопени, что в 20 км от Бухареста. Мы охраняли нефтепроводы, которые подвергались налетам. Уже ждали, что скоро войне объявят конец. И вот в 2 часа ночи 9 мая в городе Плоешти нам объявили, что настала Победа!
В июле я демобилизовалась, но осталась работать в части счетным работником по ГСМ при аэродромном обслуживании.
Из окопа - в посольства Европы
Наш посол в Румынии Кавтарадзе предложил девчатам из дивизии (в том числе и мне) поработать в посольстве. Там нужны были делопроизводители, машинистки. Три месяца мы жили в коттедже рядом с красивым зданием, которое занимало посольство. После землянок мне показалось, что попала в королевский замок. Кругом чистота, красота, просто шик. Потом к нам приехал контр-адмирал Родионов, наш посол в Греции. Он предложил поработать в греческом посольстве. И вот мы летим в Грецию. Я взяла с собой шинель, была в сапогах. Нас торжественно встречали на аэродроме, и моя военная шинель оказалась совсем некстати. Меня быстро накрыли чьим-то мужским пальто, и в таком виде я попала в кинохронику, которую нам потом показали. В Греции я проработала 1 год 4 месяца. Потом там случился переворот, к власти пришла военная хунта. Нам пришлось уехать.
Личная жизнь
На фронте наши командиры следили, чтобы никто не крутил любовь. «Кто забеременеет - под трибунал пойдет», - пугали нас. А если у кого случался роман, пару старались разбить, переводили в другие части. Я пять лет переписывалась с другом из Казани, он воевал под Ленинградом. После войны друг разыскал меня, я была тогда в Греции, а он в Японии. В 1946 году под Новый год в письме он сделал мне предложение, а в 1947-м мы поженились.
После мы жили в Забайкалье. Затем мужа как офицера перевели в Германию. Сначала приехала с двумя детьми в Казань я, а мой муж Владимир Андреевич Кондаков, на тот момент подполковник, вернулся в 1957 году. Он поступил на работу на завод «Элекон» старшим инженером отдела снабжения по цветмету. Я работала в ателье бухгалтером, ведь еще до войны окончила курсы по этой специальности. После смерти мужа я в 55 лет пришла работать на «Элекон». Освоила 5 станков и проработала на них 5 лет. Была членом профкома и участником художественной самодеятельности. На заводе у нас был хор из 37 человек, с которым я еще долго не расставалась, даже после того как ушла с работы.
Спустя годы
Я ездила на ежегодные встречи ветеранов-фронтовиков. В Волгограде совершенно случайно встретилась с ветераном, которого знала мальчишкой, он жил по соседству со мной. Было приятно вспомнить свое довоенное детство.
С 1999 года я состою в клубе «Боевые подруги» под руководством Накии Исуповны Курбангалиной. Мы собираемся по праздникам, раньше выступали в школах, перед курсантами. Кажется, что боевое братство есть и сейчас. Это помогает жить, ощущать поддержку общества, поправлять здоровье. Не забывают меня и мои родные - дети и трое внуков.