Моя родина

Где была? я не скажу так сразу.
Не скажу, что это мой секрет.
Я умом и сердцем понимаю,
Что туда давно билетов нет.

Можно постоять там на перроне
И смотреть вагону долго вслед.
Догонять его уже не надо.
Детство улыбнулось мне в ответ.

Вроде ничего не изменилось.
И ручьи журчат из хрусталя.
Но деревья раньше были выше.
Или просто маленькая - я?

Мне казалось это всё волшебным.
Верила, что здесь живёт лесной.
А сейчас мне хочется вернуться.
И начать всё с новою весной.

Всё родное и цепляет больно.
Каждая травинка, каждый куст.
Здесь мой дом, земля, моё начало.
Сила, чтобы продолжать мой путь.

***

Два сердца бьются в унисон.
Им, к счастью, путь уже намечен.
Два голубка – она и он.
Любовь крепка и будет вечной.

Их чувства – не страшит заслон,
И не подумают отречься.
Вновь укрепляя бастион,
Уверенно расправив плечи,
Два сердца бьются в унисон.

Влюбленной парочке при встрече
Сыграет нежно вальс-Бостон.
Ведь с каждым днем – любовь все крепче.
Судьба их жалует во всем.
Им к счастью путь уже намечен.

Союз сей - дружен и сплочен.
И лишь наступит тихий вечер,
Признаний слышим сладкий звон.
То говорят друг другу речи
Два голубка – она и он.

Прекрасна жизнь и безупречна.
Кто любит – тот ведь окрылен.
И души, радостью сердечной,
Распалят чувственный огонь.
Любовь крепка и будет вечной.
Два сердца бьются в унисон.

МАЛО

Я всегда буду жаден, укоры стерплю,
Видно так мне судьба начертала,
Приумножить сто крат я хочу, что люблю,
Но, боюсь, будет этого мало!

Мало мне добрых слов и привычных вещей,
Моя жадность, как стиль идеала,
И хотелось бы, чтоб от поступков людей
Наслаждаться душа не устала!

Взять от жизни своё, не пускаясь в размен,
Чтоб судьба предо мной танцевала,
Но без лишних вопросов отдам всё взамен,
Только чтоб жили папа и мама!

Жаден я до объятий любимых детей,
Чтоб ни паузы, ни интервала,
Быть им нужным хочу, когда станут взрослей,
Но душе моей этого мало!

Жадно струны сердечные в тон я тяну,
Чтоб любовь моя ярче звучала,
Чтобы девочка, ради которой живу,
Как и прежде меня обнимала!

Все мгновения счастья бы остановить –
Будто жизнь всё на фото поймала,
Каждый кадр на плёнке смогу проявить,
Но и этого мне будет мало!

ЛОДКА ЖИЗНИ

Бывает, окутает небо печалью,
И всё в этой жизни покажется злом,
И лодка от пристани скоро отчалит,
И волны пойдут за широким веслом.

Куда же стремиться в порыве исканий?
Остаться на грани житейских забот
В работе бессменной, в петле добываний
На хлеб наш насущный? Иль в вере оплот

Найти для себя, проклиная пороки?
От мира уйти в канонический рай.
Навряд ли того нам желают пророки,
Что смотрят с небес на поверженный край

Земной, одичавший, стремящийся к тленью,
Но всё же несущий надежды росток!
Пристрастный к высокого неба веленью
Хотя бы однажды, но сделать глоток

Любви неподкупной… Бывают печали.
Не всё в этой жизни окажется злом.
И лодка не скоро тихонько отчалит,
И волны не скоро пойдут за веслом…

ЕГОРЫЧ

За печкой в углу распевался сверчок,
А в топке трещали поленья,
На лавке сутулый сидел старичок
И чай пил с вишнёвым вареньем.

Давненько Егорыч живёт на селе,
Да только один вдруг остался.
Бывало и песни пел навеселе,
А нынче совсем расхворался.

Хозяйка уехала в город к родне
(Одной зимовать неуютно).
А там будет с ней веселей ребятне
И радостно всем обоюдно.

Но, видно, не знала хозяйка о том,
Что все эти долгие годы
Жил с ней по соседству с усатым котом,
И радость деля, и невзгоды,

Добрейшей на свете души домовой,
Хранитель от бед и несчастий.
И ей бы вернуться в деревню, домой,
Сказать бы с улыбкою «здрасте».

И, может быть, долгие зимние дни
За добрым столом просидели,
И пили бы чай с пирогами они.
Но кто б ей сказал в самом деле?

Егорыч допьет сладкий чай и на печь,
Всплакнет одиноко с досады.
И будет хозяйскую хату стеречь
Да слушать сверчка серенады.

Сносят дом, где жил когда-то дед

Сносят дом, где жил когда-то дед,
старый пьяница, философ и поэт,
дед давно уже на кладбище лесном —
тридцать лет пустует дряхлый дом.

Поначалу дом крепился и ворчал,
ждал хозяина, как доброго врача,
скрежетал гвоздями по ночам,
прикрываясь ветками берёз.

А потом ссутулился, зарос,
ставнями махнул, повесил нос,
не сдержал несущего бревна,
и, решив: теперь ему хана, —
стёкла выплакал из каждого окна.

Дом старался спать и просто быть.
А сегодня, приминая сныть,
уронив калитку и забор,
экскаватор въехал через двор,
замахнулся медленно ковшом —
дом вздохнул: всё будет хорошо...

Журавли

Грянула летней порою нежданно беда.
Кровью окрасилась в реках живая вода,
Стала солёной от паводка горестных слёз,
Пролитых в память заветных несбывшихся грёз.

Жадной рукой постучала беда в каждый дом.
Брошен в могилу рукой сироты третий ком.
Смерти нет продыху от неурочной страды,
Косит усердно невызревшей жизни ряды.

Пятеро братьев, пять в самом соку молодцов,
Как пятерня, как кулак, по завету отцов,
С русским азартом поспорив с коварной судьбой,
Вышли отважно до света принять смертный бой.

Их гимнастёрки – из тёмно-зелёной травы,
Крепко сплетённых колючих стеблей крапивы,
Связанных древним узором руками сестры,
С трепетом в сердце считавшей закатов костры.

Память хранила из сказки любимой слова.
Братьев спасти – этой мыслью и только жива.
Вышила сердца молитву седым ковылём,
Чтобы опасность и страх были им нипочём.

Но у войны беспощадно безжалостный нрав.
Неумолимые пули рвут звенья из трав.
В жажде кровавой расправы быстры и остры,
В клочья кромсают осколки молитвы сестры.

На гимнастёрке – прореха, душа – в небеса.
И не спасли их от смерти её чудеса.
Сбросив шинели в ковыль обагрённых полей,
Скорбно курлычет клин белых родных журавлей.

* * *

Этот город встречает тебя, словно старого друга.
Он объятья раскинул во всю ширину автострад…

Круассан из пекарни. Смартфон. Зашнурованы туго
мои кеды. Иду. И кружит надо мной листопад.

Я люблю здесь бывать, здесь красиво. Дворовые кошки
подбегают и ластятся, трутся об ноги щекой.
Живописные скверы и дворики. Велодорожки
опоясали город. Раскинулся мост над рекой.

Светофоры. Деревья. Заборы. Фонтаны. Кусты.
Стук трамвайных колёс. Голоса. Редкий дождь поутру.
Как беспечный мальчишка живёт и лелеет мечты
этот город…
Без шапки стою на ветру.

Наконец-то мы вместе опять после долгой разлуки!
Очень радостно видеть твой глазу привычный ландшафт.
Дует ветер сильнее. Я грею озябшие руки,
прячу тонкую шею поглубже во флисовый шарф.

Но гуляю, брожу, примечаю знакомые лица.
По душе этот парк, эта лавочка, старенький клён.
Этот город так пахнет уютом и кофе с корицей.
Этот город так пахнет…
тобой.
И я снова влюблён

* * *

Мой октябрь серебристыми нитями шьёт туман,
Надевает уютный свитер и палантин,
Покупает горячий кофе, не верит снам,
И баюкает на ветру огоньки рябин.

Мой октябрь пахнет корицей и имбирём.
Он цитирует Канта и цедит лимонный чай.
Знает многие тайны и шепчется обо всём,
На осенних дорогах, что нужно лишь замечать.

Тёмной ночью теплее кутается в пальто,
Мой октябрь ночует на клёнах и чердаках,
И дождливыми днями медовый печёт пирог
Из оставленных яблок, что спят на его руках.

Мой октябрь читает и Маркеса, и Гюго,
Любит пробовать новые вина и города.
Но в промокших ботинках, спускаясь в вагон метро,
В меланхолии судеб теряется навсегда.

СПЯТ ИГРУШКИ

Бычок устал и хочет спать,
Матрёшки спрятались друг в друга.
И куколка идёт в кровать,
Не издаёт машинка звука.
За день устали все игрушки,
Бредут скорей в свои дома.
Коснётся девочка подушки,
Увидит яркий фильм для сна.
Глаза закрыли мишки, зайки.
Мячи в стороночке лежат.
На полке дремлют балалайки,
И книжки рядышком сопят.
Стоят в ангарах самолёты,
А паровоз заснул в депо.
Попрятались все ручки, счёты –
Не видно ничего, темно.
Все отдыхают в час столь поздний,
А утром снова на парад.
Когда померкнут в небе звёзды,
Разбудит солнышко ребят.

 

***

Отец проходит молча из сеней,
Отец плотнее двери закрывает,
Снимает кирзачи, кивает мне,
Железный рукомойник наливает.

На полотенце выцвели цветы,
Зато настой густой в побитой кружке.
Еще он от работы не остыл,
И за футболку зацепилась стружка.

Он с улицы, но смотрит за окно.
Не стар еще, а дом совсем уж рохля.
На ветке виден зяблик-свистунок,
А яблоня почти уже засохла.

Такой сюжет, обыденный вполне.
И тут как тут, в луче пылинки вьются.
А у отца комарик на спине.
Согнать бы, но до слез боюсь проснуться.

ЛЕТО КРАСНОЕ

На электричку из Алабина в Москву
спешить просёлком сквозь берёзовую рощу,
всё узнавая — и репей, и мураву,
запоминая всё пронзительней и проще,
как в детской памяти, где счастью нет конца.
Ах, лето красное в ромашковом уборе,
смеёшься ты, не веря ни беде, ни горю.
Я узнаю в чертах любимого лица
тебя — и смотришь ты прозрачно и наивно,
как этот вечер тихий, как листва берёз,
чуть-чуть желтеющая, как приметы ливня
на травах, и тропинка, и туманный плёс,
открывшийся с моста — покоем и призывом —
приди, зажги костёр, на воду погляди,
взгляни на облака в закатных переливах;
подумай о любви, о том, что впереди,
за этой ночью, этим летом, этим счастьем,
и радуйся, и пусть неспешно и светло
душа твоя поёт, распахнутая настежь,
как в сонный сад окно, как в небе высоко
сквозь облачную темень лунная дорога…
Ах лето красное, продлись ещё немного!

Умирала старушка

Умирала старушка в ленинградской квартире,
Голод высушил тело, седина цвета стали,
А с неё «Незнакомку» в прошлом веке писали.
Всё в военном пожаре, все забыли о мире –
Смерть играет ноктюрны на безумном клавире.
А так хочется света, чуть побыть в пасторали,
Ну хотя бы наесться, танцевать в светлом зале.
Замирая в объятьях, всё считать «три-четыре»…
Умирала старушка в ленинградской квартире.

В ветхом старом комоде под защитой вуали
За Гражданскую орден и другие медали,
Фотография сына в генеральском мундире.
Далеко сын запрятан лагерями Сибири,
Голод высушил тело, седина цвета стали.

За окном на портрете улыбается Сталин:
«Мы врагов победили, власть советская шире».
Но победные речи бьют из памяти гирей –
Там, в большом кабинете, мать и сына пытали,
А с неё «Незнакомку» в прошлом веке писали.

Вспоминается Питер, муж, убитый в трактире,
Из подруг – Зинаида, всё отдавшая лире.
Жизнь тихонько уходит, вдаль стремясь по спирали,
А недавно на внука похоронку прислали.
Всё в военном пожаре, все забыли о мире…
Умирала старушка в ленинградской квартире.

ПРОЖИТЫЙ ВЕЧЕР

В горло канала вливается ночи вино,
Веет осенней тоской от уснувшего сада.
Улицы свет пьют фонарный, как чай травяной,
Робко мерцает луны золотая лампада.

Ладаном пахнет, как в небе, где вечно тепло,
Ветер уносит обрывки пустых разговоров,
Прожитый вечер в зеркальное бьётся стекло,
Снова на память мне – слов недосказанных ворох.

Можно уйти, оглянуться нельзя, не проси
Вслушаться в ночь, в её нот угасающих всплески,
Мчится сквозь город уснувший ночное такси,
Этой тоски неземной разделить больше не с кем.

Звёзды на тоненьких лесках свисают с небес,
Плещутся в мутной воде заострённые тени,
Прожитый вечер на дне зазеркалья исчез,
Встретимся позже – когда перестанем быть теми,

Кем не хотели. Расстелен прозрачным ковром
Путь в никуда по туманом залитой аллее,
Может, о прошлом напомнит луч солнца меж крон,
Словно бы скажет, чтоб мы ни о чём не жалели…

* * *

На опушке леса
Под сосной высокой,
Притаилось счастье
Словно птицей робкой.

Вдруг на небосводе
За лазурным светом.
Тонкой ниткой жёлтой
Протянулось лето.

Солнце засеяло,
Лучиком играя.
Ветерок кружился,
Будто с ног сбивая.

Из-под лап мохнатых
Той сосны высокой,
Показалось счастье
Звездочкой далёкой.

Ангел Января

Ветер, звезды – любишь или нет?..
Расплескались косы,
Крестик в них от бед –
Я дышу морозом, я сгребаю снег:
Засверкали слезы в уголочках век...
День ли, ночь ли?..
Кони понесут –
Ангел непорочен, птицы не поют,
Лишь застыло солнце
В медной полынье:
Что еще ты хочешь –
Рая на земле?..
День ли, ночь ли –
Ветер и мороз:
Ничего другого
Бог нам не принес!..
Ничего другого
Он не обещал:
Что ж заснул ты снова?
Что ж ты замолчал?..
Время бойкой птицей –
Ты уже старик:
Надо помолиться,
Но раздался крик...
Спит под снегом вечным
Русская зима:
Зажигает свечи
Ангел Января...

Выше боли

Выше боли - только небо,
Где слова и облака,
С кем я был и с кем я не был -
Умолчит моя строка.

Не вернуть, не объясниться,
Не проститься, не простить.
Это даже не приснится,
Непривязанная нить.

Выше неба взмыла птица,
Выше слов легла печаль,
Я ворочаюсь, не спится.
Мне не больно. Просто жаль.

Не знаю

Никому ни худого, ни доброго
Не желаю, а всё потому,
Что не знаю для этого многого,
Дорогого душе и уму.

Почему, если Богу, то Богово,
Если чёрту - соху и хомут.
Между ними не делятся поровну
Западня и домашний уют.

Для чего надо всё перепробовать,
Чтоб понять, что тебе по нутру,
То ли скромность с монашеским посохом,
То ли норов пока не убьют.

И зачем больше воли для строгого,
Закадычных друзей одному,
Да всем миром по нитке для голого,
А любовь и почёт старику.

Старику, что тащился дорогами,
Проклиная злодейку-судьбу
Сколько лет напрямую без продыха
С арестантской сумой на горбу.

Поэзия

Поэзия – созвучье и стихия, –
Вселенная в ней отображена:
Душа необозримая России, –
Суровости и нежности полна.

Она, как первоцвет, благоухает,
И свежестью пропитана лесной,
Как ветви можжевельника, ласкает, –
Зову её духовною сестрой!

Сильна, как зыбь морская, бесконтрольна,
Ярка, неукротима, как огонь, –
С поэзией и в трудностях привольно:
Тернистый путь, но верный обретён.

***

Если снег сложить в ладошку
И помять его немножко,
Можно вылепить верблюда!
Вот такое это чудо...

Любит снег в зверей лепиться
Может зайка получиться
Или белая ворона,
назовём её Матрёна!

Посмотрите, у Алешки
Получились две матрёшки,
А у крохотного Тишки
Вылепились три мартышки!

Шум стоит на всю округу,
Даже галки с перепугу
Разлетелись по кустам
И затихли тут и там!

Коллектив подготовишек
Сотворил семейку мишек,
Главный здесь Михал Иваныч,
Прячет мёд от сына на ночь,

А Настасия Петровна
Учит сына сидеть ровно,
Ну, а сам мишутка - плут
Успевает там и тут

Развлекать подготовишек
Ради всех на свете мишек.
Вот такая какофония,
Для желающих история!

Работяга детский сад
Налепил себе зверят
И теперь на их площадке
Зоопарк играет в прятки,

А у ледяных ворот
Сам с собой играет кот!..
Вот.

***

Я ракета, пущенная в город,
Выполняю вшитый в чипе план:
Утоляя чей-то крови голод,
Цель ищу средь мирных горожан.

Я сирена, что усердно воет
Беспрестанно несколько недель.
В сотне километров - грохот боя.
А у нас ракеты. Люди - цель.

Я ребенок, что сижу в подвале
С мамой и такими же детьми.
Нам по телевизору сказали,
Что опасность, спрятаться должны.

У меня в руке медведь из плюша,
Он не знает горести потерь…
Мама говорит: «Не плачь, Павлуша.
Скоро всё закончится, поверь».

Я медведь из плюша, меня мальчик
Прижимает трепетно к груди.
Мы дрожим, не зная, что ждёт дальше,
Что за той сиреной впереди.

А по небу движется ракета
И по ком-то пишет некролог.
Мальчик с медвежонком плачет где-то…
И на всё на это смотрит Бог.

***

Где заката кровавое зарево,
Там, где тесно на небе огням,
Там, где светится рыжее варево:
День грядущий готовится нам…

Древний край отчего-то печалится,
Даже ива склонилась к пруду.
Может, ищет ночная красавица
То, что я никогда не найду?

Добрым словом порою утешишься.
Правды много, а истины нет…
Диск луны вспыхнет лампою свешенной,
Ни на что не давая ответ…

Шелуха бытовая отвалится;
Время скоро управится в том,
Что не видно существенной разницы
Между спячкой и тем, что живём…

И однажды, в погоду ненастную,
Жизнь, мелькнув эпизодами сна,
Натолкнёт нас на выводы частные:
А была ли, была ли она?..

Но, пожалуй, с капелями вешними,
Там, где вечер как будто застыл,
Вдруг послышится звонкою песнею
Слово «папа», что скажет мне сын…

Ветеран

Он стал чаще выходить во двор, в беседку.
Наступила долгожданная весна.
В тёмных брюках, пиджаке потёртом в клетку.
Выговаривал, бывало, пацанам:

«Что ж вы курите! Бросайте-ка, ребята,
Это дело, ведь совсем ещё юны.
Мы с товарищем, вернувшись в сорок пятом,
Не курили со времён войны.

Поклялись на фронте как-то с Сашей,
Что махорку бросим и кисет,
Коль победу армия одержит наша.
Как-то дали перед боем мы обет».

Молодёжь при ветеране не курила,
Уважала деда Ваню, как могла.
В каждом слове старика сквозила сила,
А во взгляде словно спряталась игла.

Не любил он вспоминать, как воевали,
Но уж если начинал скупой рассказ,
Дети возле деда замолкали,
Слушали про битву за Кавказ.

…Выползали чёрные с крестами танки,
С рёвом падал сбитый самолёт.
В серо-мглистой форме фрицы, как поганки,
Шли в атаку у Эльхотовских ворот.

Полыхал огонь, кругом снаряды рвались.
Дым и гарь. Зловещий пули свист.
Храбро воины советские сражались.
Отступил с Кавказа зверь-фашист…

Мелкий дождь заморосил, весь город в лужах.
Не сидит давно в беседке дед Иван.
А ребята подросли и честно служат,
Помнят всё, что говорил им ветеран.

МОЙ ЗАРЕЧНЫЙ

Немало чудесных местечек в России!
В ней есть города – величавы, красивы.
Я рада тому, что во многих была
И в каждом хорошее что-то нашла.

В Москве поразили театры, музеи,
В Казани – мечети, дворцы, галереи.
В Самаре – большая красавица-Волга,
Хотя пробыла я там очень недолго.

Прекрасен Кавказ, его в зубчиках горы,
Ущелья, источники и косогоры.
Домбая, Эльбруса, Архыза снега:
То солнце сияет, то злится пурга.

А летом душа рвется в Крым, в Симферополь!
Как море прекрасно твое, Севастополь!
Артек, водопады, нехоженый лес,
И чайка стрелою летит до небес.

Порой не могу сосчитать города,
Что в сердце остались моем навсегда!
Приятны обличьем, уютны, …но все же
Заречный родной всех красот мне дороже!

Мой город любимый, уютный, душевный.
Он в жизни моей словно добрый волшебник –
С улыбчивым солнцем, зеленой одеждой.
Он дарит любовь нам и веру с надеждой.

***

И выстроились в ряд сады, цветы, деревья,
И пара медвежат. Волшебные коренья
Ты завари в котле, пока вода мягка,
Покуда жив мой дед, и бабушка жива,
Пока горит очаг и пенится строка.

Безвременья шаги и твой шатер во сне,
И руки, и черты, и пятятся ко мне
Совместных теорем игривость и наивность...
А Зевс сменил свой гнев на ангельскую милость,
И предо мной врата заветные открылись.

Полночи мы вдвоём бродили тут и там...
Очаг давно погас, но окрылённым нам,
Казалось, облака поют родные песни...
И Лазарь не умрет, и Рафаэль воскреснет...
И строим общий дом в Москве... на Красной Пресне...

Заброшенным деревенькам посвящается

Дома, как будто бы уткнувшись в землю
Стоят среди звенящей тишины.
Но почему (я разуму не внемлю),
Погибли вы? Ведь не было войны!

Они молчат, как брошенные старцы
Детьми родными, предавшими их...
Вас нету по бумагам и на картах,
Вы в списках мертвых, а не средь живых.

Глазницами пустых разбитых окон,
Вы, всматриваясь в жизни темноту,
Как будто бы надеетесь на что-то,
Как будто бы всё верите в мечту...

Мечту о том, что рано или поздно,
Вдруг скрипнет дверь, что на одной петле.
И голос изумленно-осторожный
Вопрос задаст: «Да ты ль в своём уме?

Как нам здесь жить?
Ни печки нет, ни пола,
И окна все разбиты, нет крыльца...»
Хозяйский же ответит без укора:
«Так это ж хата моего отца!

Крыльцо починим, замажем глиной печку,
А в окна вставим новое стекло.
Пока без электричества, со свечкой...
Но станет здесь уютно и тепло...»

Мечтает деревушка вновь воскреснуть,
Чтобы из труб пошел, как встарь, дымок,
Чтоб ранней зорькой с гиканьем и песней
Погнал коров весёлый пастушок..

Они простили людям их измену,
Они не помнят зла, живя мечтой.
Но верят: будут, будут перемены,
И рано деревенькам на покой!

ПЕСНЯ

Государыня. Ты не тронь меня.
Я осыплюсь вниз, серебром звеня.
Не своим, пойми, не накопленным,
А из синего снега натопленным.

Мы бывали порой несерьёзными.
И кидались друг в друга звёздами.
А потом их давили полозьями,
Уезжая в морозное позднее.

Я, от боли согнувшись, кашляя,
Буду красить сугробы в красное.
Ты приди, собери по капелькам.
Моя нежная. Моя маленькая.

Государыня. Ты не тронь меня...
Ты не тронь…

ДОРОГА К ДОМУ

Прошло немало лет и зим,
А я как будто одержи́м
Последней встречей...
Родные лица, голоса,
Калитка, дом, цветущий сад,
Казалось, — вечны...

Воспоминаний череда
Под монотонный стук дождя
Волной накрыла.
И рад бы вновь вернуться в сад,
Прожить хотя бы полчаса,
Как в детстве было:

С восходом крик «ку-ка-ре-ку»
Сулил наставшему деньку
Хлопот немало.
Здесь незнакомо слово «лень»
И равен году летний день
До зорьки алой.

На кухне колдовала мать,
Где хлебный веял аромат,
Дразнил маняще.
Парное в кринке молоко...
Уют, блаженство и покой,
И кот мурчащий...

В углу — святые образа
И Богородицы слеза,
Лампад свеченье...
Ковёр из плюша на стене —
(На свете нет его ценней),
На нём — олени.

Здесь всё по-прежнему и лишь
Какая-то немая тишь,
Аж сердце — комом!
Лишь буйствуют полынь, бурьян.
Всё заросло, куда ни глянь,
К порогу дома.

* * *

уличный пульс оборвался в без четверти осень
сердце столицы забьётся в без четверти лето
холод волною прольётся в открытую рану
под лоскутами улыбки напяленной криво

осень диктует по строчке старинную драму
снова останется порознь без малого пара
сердце в кармане прислушавшись к сердцу столицы
жилка за жилкою перерождается в камень

пламень листвы очищающий огнь светофоров
и человечьи глаза-угольки обдают меня жаром
хочется скрыться я прячусь в себя как улитка
но отчего-то сама же себя поджигаю

ОТЧИЙ ДОМ

Вдохну я воздух Родины своей
И сразу легче вдруг становится на сердце.
Нет края в мире мне милей –
Родимый дом с открытой дверцей.

Там мама с папой у порога ждут
И пахнет свежеиспечённым хлебом.
Какое счастье оказаться тут –
Под лучезарно живописным небом!

Теплом так веют мамины глаза
И папина улыбка… В одночасье
Вдруг скатится хрустальная слеза
От радости, любви и просто счастья.

КТО Я?

Горчичное зёрнышко на ладони,
ласковой колыбельной я тихо внемлю…
Если Господь случайно меня уронит,
я прорасту корнями в сырую землю…

Годик-другой и с елями встану вровень,
даже не вспомню младенчества своего я…
Друг, ты ведь тоже - зёрнышко на ладони,
так что не бойся, если тебя уронят…

ВОЛЬНЫЙ ВЕТЕР

Бродяга ветер не даёт уснуть,
то шепчет тихо, скучно, одиноко,
То улетит куда-то он далёко,
так тишиной стремится обмануть.

То он захочет силой удивить,
пройдёт по крыше, белый снег срывая,
То, словно чудной птицей завывая,
свои права он хочет заявить.

То вьюгой вальс снежинок закружит,
обнимет снегом белую берёзку,
Поправит ёлочкам зелёную причёску
и снова вдаль поспешно убежит.

Своей судьбой меня не удивишь,
как я, такой же странник одинокий,
Ты тоже ищешь в жизни смысл глубокий,
поэтому бежишь, летишь, спешишь!

КАЗАНСКАЯ МЕЛАНХОЛИЯ

закинув прошлое в комод,
он видел парков облик зыбкий
и равнодушные улыбки
трамвайных постаревших морд.

текла по городу река
осточертевших обещаний,
все торопились за вещами
по паутинам эстакад.

и дворник немощность дворов
сметал в контейнеры заката,
летали пулей самокаты,
гадали девы на таро.

он вспоминал, сминая стыд,
любовь к своей священной Хлое:
он ей дарил горшки с алоэ,
она - покрытый страстью быт.

вязали теплые слова
и упивались четвергами,
ковром стелилась под ногами
муниципальная листва.

но время влезло в их уют,
подкинув антидепрессанты,
с каким-то пошлым коммерсантом
она уехала на юг.

он смог отречься от обид,
упрёков, нервных показаний...
шаталась осень по Казани,
интеллигентная на вид.

напялил город галифе,
дымил заводом, как сигарой,
и день плевался перегаром
продрогших уличных кафе.

октябрь был на ласки скуп,
дворняга притчами скулила,
а он стихами Гавриила
ломал вечернюю тоску.

ветра лизали профнастил,
столбы разучивали танцы...
он не читал судьбе нотаций,
он всё давно себе простил…

Семейный альбом

Листаю, сидя за столом,
Как инкунабулу альбом
Семейных старых фотографий.

Просматриваю не спеша,
Готова выскочить душа
От вида стёртых каллиграфий.

Вот подпись маминой рукой,
А здесь рифмованной строкой.
Вот дядя в форме. Сорок третий...

Здесь свадьба: мама и отец –
Фата и маленький венец...
Она прекрасней всех на свете!

Сосновый лес, река, паром.
Вот бревна и достроен дом.
И веткой машет дед с порога...

Альбома жёлтые тона...
Частично в нём отражена
Семьи нелёгкая дорога.

Вот бабушка. Её рассказ
Когда-то слышала не раз:
Как жизнь кружила серпантином,

Как сын был ранен, муж погиб...
На этой фотке виден сгиб –
Она в боях была у сына.

А это фото мирных дней.
Сын в санатории на ней.
Подписан год, а рядом имя.

Закрыла памятный альбом,
Как дверь в далёкий отчий дом.
И словно встретилась я с ними.

***

Бог раздаёт таланты всем подряд,
Но люди под гипнозом суеты
Сквозь пальцы на сокровища глядят
И не находят яркие черты.

Артист сидит за офисным столом,
Обиженный на целый белый свет.
А мастер очень дружит со сверлом,
Но доставляет в офисы обед...

 

А этот парень вычислил свой дар.
Он совершает добрые дела -
Луч направляет на огромный шар
Из сердца. И рождаются слова.

 

Он делает, что может. Раз горят
Его творенья - нету темноты!
Бог раздаёт таланты всем подряд.
Не все находят яркие черты.

 

***

Я бы купила пластинку
С голосом, тающим льдинкой.
С шумом морского прибоя —
Чтобы ближе с тобою.

Я бы закутала плечи
В святящийся золотом вечер.
И стала бы снова и снова
Таять от каждого слова.

А сердце бы билось все чаще:
Ты здесь, ты со мной, настоящий!
С улыбкой простой и несмелой
На скатерти облака белой.

А ты бы читал равнодушно
В моей тесной комнате душной
Про море и дальние страны,
Планеты и новые кланы.

Я б заучила рассказы
До корки: от фразы до фразы.
Чтоб вторить душой и губами
Твоими родными словами.

Как жаль, что замолкла пластинка —
Холодная черная льдинка.
И стих шум морского прибоя —
А я вновь сижу не с тобою...

МАЛЬЧИК И ЁЛКА

Холодная ночь стучала в окошки приюта.
Вдали отбивали куранты набат.
Но дети уж спали под взрывы салюта,
Лишь мальчик один тосковал по кому-то,
Накинув на плечи дырявый халат.

Дышал он чуть слышно и только в ладошки –
Сквозняк по приюту летал.
А там, за окном, громыхали хлопушки,
Любимым у ëлки дарили игрушки
Под праздничный, пьяный вокал.

И мальчик вздыхал, независтно мечтая,
О ëлке такой наяву и во сне.
Он тихо грустил, никому не мешая;
Лишь дворник седой, тропку в мир расчищая,
Заметил сиротку в окне…

А утром в приюте запахло смолой,
Мальчишка сквозь сон улыбнулся.
За дверью веселье струилось рекой,
И мальчик, стянув одеяло рукой,
В прихожку довольный рванулся.

Там ёлка сверкала в бордовых шарах,
И мешок с леденцами лежал.
Горела звезда в изумрудных тонах,
И дворник уставший с ножовкой в руках
За старым сервантом дремал.

***

Мне вернуться скорей бы
Под заснеженный кров -
Кто-то доит на небе
Белокрупых коров.

Где у церковки млечной
Замело куполок,
Жалко всхлипнул бубенчик
И в тумане умолк.

Не иначе спросонок -
Бел и большеголов -
Заплутался телёнок
Среди тучных лугов.

С неба - капля за каплей -
Моросит молоко.
Мои руки озябли,
А на сердце - легко.

Из прогалины тонкой
Засветился рожок -
Видно, ищет телёнка
Молодой пастушок.

За окном - не зима ли? -
Вьюги поступь слышна.
- Меня, старую, звали,
Вот я к вам и пришла!

ВСТРЕЧА

Осталась в памяти твоей та встреча...
Дождь серебром свалился на пальто.
И нет зонта: твои промокли плечи,
Но вновь горят глаза твои мечтой.

А кто он был? Наверное, он гений.
Старик без галстука и, впрочем, без галош.
Он шёл по улице и пел такую песню,
Что по твоей спине бежала дрожь.

Он шёл один, зонтом не прикрываясь
От серых капель бесконечного дождя.
Была в глазах его особенная радость,
А взгляд его похож был на вождя.

Хотела ты бежать, но как окаменела.
Хотела ты кричать: «Постой! Постой, старик!»
Но серебро тогда летело шумно с неба,
И в этом шелесте беззвучен был твой крик.

Увидеть бы его ещё разочек,
Взглянуть на радость благородного лица.
А в его песне очень много странных строчек.
Ах, если б ты успела записать...

Ты б перед сном их каждый день читала,
Чтоб шли к тебе лишь радостные сны.
От этих строчек ты бы не устала:
В них много той счастливой глубины.

Он шёл босой, сплошным дождëм объятый.
Мечтаешь ты увидеть ещё раз
Седого старика с горящим взглядом
И заглянуть в просторы его глаз.

Последний солдат Великой войны

Ягодного коктейля брызгами,
Раскрасит небо юбилея салют.
А из глаз последнего воина,
По щетине тихо слёзы сползут.

Будет допита бутылка,
За своих вечно юных друзей.
И царапанная пластинка
Допоет про клин журавлей.

С фотографии тихо и мило
Улыбнется молодая жена.
Губы воина прошепчут тихо:
Я уже скоро, родная. Как ты одна?

Перед грозой тихий вечер.
Запах сирени, бензиновый дым.
В темноте чей-то смех и песни.
Как всё-таки здорово быть молодым!

Дрожащие пальцы чиркнут спичкой,
Раскуривая сигарету в рамке окна.
Вдруг! Боль, хрип, удушье. Вспышка!
И всё. Тишина...

А на утро динамики взвоют,
Вселенский провозглашая плач.
Спасской башни курантами,
Отсчитает минуты время-палач.

Шаг по мокрой брусчатке чеканя,
Пройдёт батальонами скорбный парад.
И слёзы в глазах у зрителей,
Как высшая из наград.

Залп из сотен орудий в честь
Последнего Солдата Великой Войны.
И сожмется от боли сердце,
И захочется всем тишины…

А его, уже чужого, нездешнего,
Примет Земля в свой последний приют.
И по тысячам комнат и кухонь
Скорбную влагу люди нальют.

Вот и всё. А Россия поплывет дальше в веках,
Через тернии путь пролагая.
Только уже без слёз. Без седины на висках.
Просто уже другая…

***

Стопой в случайный угодив ухаб,
он растянулся, телом не владея,
но не придал значения паденью:
«Подумаешь, какая чепуха!

Упал — так что же? Разве на беду?
Такое с нами происходит тоже.
Я встану и продолжу путь... Но позже,
лишь только дух чуть-чуть переведу.

И так немало вёрст я одолел!
Я полежу. Я отдохну немного.
Шагать мои давно устали ноги
по твёрдой, будто каменной, земле.

Мне спешка — лишь помеха на пути:
я силою налит, я свеж и молод...
Так пусть же сердце, что стучит, как молот,
немного успокоится в груди!

Я всё успею, всё ещё смогу,
ведь мне не так уж много и осталось.
Из тела моего уйдёт усталость —
и тело не останется в долгу!..»

И силы испарились, словно дым.
И жизнь прошла унылым, тяжким бредом.
Он прожил много лет, стал дряхлым дедом,
не ведая, что умер молодым...

ВЕРНИСЬ ЖИВОЙ

В ночь тревожную, в неизвестность
Уходя, возвратись живой.
На войне что такое честность?
Кто свой здесь, а кто чужой.

Как помочь, да если бы знала...
Кружит, стонет во след метель.
Что ж ты дома побыл так мало?
Ждать-то сколько теперь недель.

Только ветер в ответ унылый,
Да снежок по щекам иглой.
Обессиленная застыла:
«Ну, пожалуйста... будь живой».

К ПРИРОДЕ

Здесь совершенно все:
И радуга, и дождь,
И веток неслучайное сплетенье,
Жара, мороз, ветров ожесточенье,
И золотом рассыпанная рожь.

Здесь совершенно все:
Задумчивость реки
В лучах заката и морской прибой,
Трава с застывшей каплями росой,
Прибывшие из сказки светлячки.

Здесь совершенно все:
И сумерки, и свет,
Разлитый по густым сосновым лапам.
И хочется порой навзрыд заплакать,
Из уст природы получив ответ.

ВЕСЕННИЙ ПЕРРОН

С подругами стояли на перроне,
Май солнечный, ликует весь народ!
И смотрим в даль, в надежде лишь на чудо,
Что скорый поезд вовремя придёт.

Я, Танька, Света, Оля да Мартышка
Стояли в ряд, платочки теребя,
Чулочки чистые надели под сапожки,
Косички заплели - весна!

И каждая из нас мечтала о Победе,
И каждая хранила верность и кулон,
Но почему-то утром на рассвете,
Одна лишь я не встретила его.

Татьяна с Ольгой кинулись в обнимку,
Мужья вернулись - живы! Надо ль что ещё?
И большей радости на свете не увидишь,
Сверкает обручальное кольцо.

Мартышка наша, младшая сестрица,
Помчалась к жениху, не видя никого,
Она бежала, падала, визжала,
Но всё-таки схватилась за него.

И в губы целовала, целовала,
Упав на грудь, рыдала и звала:
«Мой милый, как я по тебе скучала!
Да ты бы знал, что здесь пережила!»

Светлана предпочла не торопиться,
Стояла гордо, но едва дыша,
Перебирала пальцами платок из ситца,
В толпе супруга с жадностью ища...

Тяжёлая слеза скатилась по щеке
Моей, рука её смахнула машинально.
Он не придёт. Но кто там вдалеке?
Нет, это было бы так нереально...

Старик последним вышел на перрон.
Живой, седой... Чужой. И это был не он.

Цвела сирень, а пуля в сердце
Мешала мне дышать весной.
Я помнила красноармейца -
Его, убитого войной.

ВЕЛИКАЯ СИЛА СЛОВА

"Сила слова такова, что, предсказав, вы сами
логически поведёте себя к предсказанному".
(Борис Пастернак)

Я Словом своим для себя напророчу
Однажды войти в удивительный мир,
В котором не будет ни зла и ни ночи,
Ни тёмных двойных искушающих игр.

В нём будет гармонии вечное царство,
Величие новых небесных аркад,
Где свет абсолютный пронзает пространство,
Как сон, расцветает божественный сад,

Где чистые души смогли воплотиться,
Неся друг для друга спасительный свет,
Где, словно в Эдеме, исчезли границы,
Где нет разногласий и страждущих нет.

Где чистые реки с живою водою,
Кристальной и светлой, несущей для всех
Здоровье и силу, в любви и покое,
Где Дерево Жизни дарует успех…

В пророческом Слове – великая сила:
Предсказанный мир превращается в явь,
Похожий на сказку, где всё так красиво –
Реальностью ставший, ты только представь!

ИРИСКИ

Назавтра дети съедутся на дачу.
На лето привезут к тебе внучат.
За ушком чешешь сытую Удачу,
что на коленях щурится, мурча.
Считаешь птиц над морем, в море – волны,
на небе – облака, в уме – овец.
 
... И вот он – твой кулёк – ирисок полный.
И ты – молочнозубый сорванец,
набивший рот богатством сладким этим.
И друг твой Колька – смотрит, как жуёшь
последнюю-последнюю конфету.
Он злится, что тебе проспорил нож...
 
Удача – прыг с колен. И сон не в руку.
И ты, поклацав челюстью вставной,
посмотришь на ириски, что для внуков
насыпаны в конфетницу женой.
Вздохнёшь с улыбкой: мол, не стал моложе.
Что тапочки смешить, жуя ирис?!
Припомнишь: где найти тот самый ножик,
чтоб завтра внуку Кольке подарить.

СВЕТ

Посмотри – и ты увидишь:
В Мирозданьи нету тени,
Даже тень – источник света,
Даже тьма несёт посланье
Звёзд далёкими лучами.
Даже самые темницы
Заключённым в них пророкам
Посылают озаренье
И даруют пониманье.
Океанские глубины
Озаряют порожденья
Заповедной жизни донной.
Посмотри – и ты увидишь,
Свет из глаз твоих исходит,
Он ласкает клён и камень,
Согревает птиц и кошек,
Обнимает дом и Землю.
Свет души питает Солнце,
Свет в окне питает душу,
Свет в глазах – Любовь питает,
Свет Любви есть Белый свет.

ДЕВОЧКА С ЛУНОЙ НА ПОВОДКЕ

Поздней ночью звёзды собирая,
Вышла прогуляться налегке,
Песенку тихонько напевая,
Девочка с Луной на поводке.

 Не спеша по небу проходила
 Всё хотела радугу найти,
 Молоком Медведицу поила,
 Зачерпнув из Млечного Пути.

Гончих Псов созвездие скулило,
И виляло радостно хвостом,
И его девчушка угостила
Сладким, белым, звёздным сахарком.
 
 Почесав Медведице за ушком
 И, погладив брюшко Гончих Псов,
 Наполняла звёздами подушку,
 Чтоб увидеть много звёздных снов.
 
Снов о том, как в тёмно-синем небе
Радугу накинув, как платок,
Девочка в дремотной сладкой неге
Отпускает звёздный  поводок.

ОДНАЖДЫ

Однажды – представьте! - с неба исчезли звёзды.
Весь город затих на секунду, потом продолжил
Болтать, бесноваться, блуждать по дорогам скользким,
Готовясь к зиме и весне, что наступит позже.

Никто не заметил отсутствия звёзд: фонари
Светили совсем не хуже: легко и мягко. 
Лишь девочка дёрнула мать за рукав: «Смотри, 
Исчезли те пятнышки в небе, все без остатка!» 

Потом астроном с удивленьем взглянул в телескоп:
«Низкая облачность! Надо же - звёзд не видно!» 
Чудак городской проворчал, потешая народ:
«Тем, кто ворует небо, должно быть стыдно!»

«Гляди-ка, на звёзды будто надели куртку!» - 
Смеясь, тараторил портной, отложив иголку.
А люди смотрели вверх, топтали окурки, 
Чесали затылки: «Где звёздам-то быть так долго?» 

«Расслабьтесь, народ! Проживём и под небом беззвёздным!» - 
Кричали мальчишки, сновали туда-сюда. 
Всё было бы славно, но только с рассветом Солнце - 
Представьте себе - не взошло.
Оно ведь звезда.

* * *

Солнце на янтарной нитке.
Ветер дул издалека,
В позолоченной накидке 
К нам спускались облака. 
Свежим воздухом зефиров
От жары спасался цвет, 
В сто оттенков, переливов
День весенний был одет. 
На траве слезинки - ро́сы,
За холмом ещё туман. 
Каждый лучик был разбросан 
По земле и небесам. 
В светлом ситце, ленты в косах,
Я бегу в лесок скорей, 
Где цветы ещё все в ро́сах,
Не зацвёл ещё кипрей. 
Тихо нежно и с усладой
Стану петь я песнь свою,
Насладясь в тени прохладой, 
Буду вторить соловью. 
Для кого пою? Я знаю,
Кто давно меня здесь ждёт,
Вон, тихонько подпевая,
Милый мой ко мне идёт. 
В тайных встречах счастья больше,
И не даст никто соврать,
Ждём мы их обычно дольше,
Всё другим не рассказать. 

 

Но руки, вновь соприкоснувшись,
Уже не хочешь расцеплять,
Друг друга, мило улыбнувшись, 
Влюбленным как не целовать? 
А солнце между тем всё выше,
Торопит время, как назло,
Коснётся скоро уж до крыши
И скажем вновь: не повезло. 
Последние мгновенья вместе
Мы ловим, лёжа на траве,
Ведь вновь "пока" своей невесте
Ты скажешь скоро, то есть мне. 
А ветер плечи обнимает,
Легко взлетая до небес. 
Как будто что то понимает,
Шуршит листвою майский лес. 
Не нам ли светит солнце ярко? 
На нас ли смотрят небеса? 
И в майский день, как летом, жарко,
Для двух сердец всё чудеса!
Ты вспомни, вспомни, как прекрасна
Во время наших встреч весна,
И небо чисто, небо ясно,
Все к нам спустились облака!
И как и я одета в платье,
Нарядны, в ситце все цветы,
А травы стали нам кроватью,
Всё это должен вспомнить ты!

Солнце на янтарной нитке.
Белые, как жемчуга,
В позолоченной накидке
Вниз спустились облака!

НОЯБРЬ

Зима ещё не наступила.
О, сколько ждёт нас впереди!
И сколько нужно будет силы
Чтоб этот длинный путь пройти:
Метелей, бурь и дней в потёмках
Больших снегов и злых ветров
И души чтоб не заморозить
Под гнётом ледяных оков...
Но знаю я: пора настанет
Оттают души, ветки, лёд
И оправдав людей надежды
Весна красавица придёт
Зальёт всё талою водою
Берёз косички расплетёт
И сумасшедших вод разливом
Всё к жизни радостной верн

О ПСКОВЕ

Бывала я в солнечных странах,
Гуляла среди кипарисов,
Но всюду мне чудился запах
Простых васильковых ирисов.

Плескалась в лазоревом море,
Видала причудливых рыбок,
Но сердцу милее просторы
Родных деревенских картинок.

Вы с городом встретитесь позже,
Споёте хвалебные оды,
И мне ничего нет дороже
Красот древнерусской природы.

ЧТО БЫЛО - ТО БЫЛО

Хочется плакать. Прошла та любовь.
Пришли только беды, невзгоды и кровь.
Что было, то было, ушло и прошло,
Оставив лишь воспоминаний полно.
Что было, то было. Была ли любовь?
Иль не было вовсе, не будет и вновь.
Я больше не солнце и больше не лучик,
Что дарит лишь радость в печаль или в муки?
Что было, то было, уйдет не спеша
И все будет снова, как было всегда.

* * *
Зажжем свечу, сожжем весь негатив,
Обнимемся и, глядя в объектив,
Запечатлим мгновенье этой жизни!
Не повторить его и не вернуть -
И это самый верный жизни признак.

 

Я льну к тебе, а ты глазами - вдаль.
Я горяча, а ты - глубины моря.
Мы часто спорим, но не в том печаль.
Все кончится когда-то. В этом горе.

Мне говорят, мы встретимся опять
И даже после, как умолкнут струны.
Но нам уже нигде не погулять
Под дождичком вдвоём и юным.

Как хорошо не ведать ни о чем!
Заботиться лишь о себе, любимом,
Когда года и беды - нипочём!
И мир открыт - всегда неповторимый!

И дни мелькают, словно поезда:
Одни сменяет Время на другие.
Но свой отсчёт оно ведёт всегда -
И скоро лопнут стрелы струн тугие.
 
Нам не дано предугадать, но, Боже, -
Мы можем злиться, можем колдовать,
Мы можем верить, а потом предать,
Мы можем лгать, но не любить - не можем!

Зажжем свечу, сожжем весь негатив!
Обнимемся - запечатлим мгновенье!

РАЗВОД

Вечерело. Пела птица. Одиноко.
И протяжно, словно волк.
В небе темном брызнули зарницы.
"Вот, гроза", - сказал ты тяжело.
Как песок, губами приминая,
трудно выдавая каждый слог.
Так бывает, милый, так бывает.
Эта рана на душе моей болеет и пройдет.
Ты решил любовь мою живую
закопать в тяжелый тот песок.
Чем она пленила твои взоры
я не буду, милый, выяснять.
Жизни нашей все крутые косогоры,
может, мне одной и не объять.
Я сижу и птица вечер точит
голосом назойливым своим.
Ты хоть рядом, милый мой со мною,
но сидишь теперь уже совсем чужим.
Дети, одеяла, чашки, ложки.
Как делить, что нажито вдвоем?
Мне детей, тебе - мои пластинки.
Мне трюмо, тебе - наш старый стул.
Мне закат без этой странной птицы.
А тебе? Тебе, родной, зарю!
Дети вырастут, пластинки заиграют,
ножка стула треснет насовсем.
А трюмо морщинки мне покажет.
Только мне.
И не покажет всем.

АЛЫЕ ЛИСТЬЯ

Вдруг солнце померкло от копоти вражьей,
Машины, сгорая, хрипят.
Застывшие лица от пота и сажи
При взрывах далеких блестят.

Изрытое поле покрыто телами.
Смешались тут плоть и металл.
Чернеет, дымится, клубится холмами
Над теми, кто здесь замолчал.

Они всё смотрели, в небо смотрели,
Куда им навечно идти…
Их раны чернели, набухли шинели
И сердце не билось в груди.

И горько стонали, и выли деревья,
И страшен их стон был в ночи.
Как будто осколок зашел в подреберье,
А корни их тонут в крови.

И каждую осень деревья в том поле
Листву не могли золотить,
Окрашиваясь цветом той русской крови...
Историю нам не забыть!

ПИСЬМО МАТЕРИ

«Мой Огонëчек - добрая улыбка! 
Решила снова написать тебе письмо, 
Все шлют привет тебе, улымка. 
Всё наше доброе, весëлое село. 
Мы, слава богу, живы и здоровы, 
Весной село становится всё краше, 
Отцу вот дали трактор новый.
На нëм теперь и боронит, и пашет. 
Сегодня ночью отелилась
Твоя любимица Акбаш, 
И снова двойней разродилась. 
Такой вот нынче праздник наш». 

Так пишет мать, склонившись над тетрадкой, 
Дрожит рука, сбивается дыханье... 
«А у тебя, сынок, там всё в порядке? 
Как самочувствие? Хватает ли питанья? 
Будь осторожен, командира слушай, 
Бронежилет, улымчик, не снимай, 
Ходи в сухом и супчик кушай, 
И каску надевать не забывай! 
Отец с утра до ночи в поле, 
Я по хозяйству хлопочу, 
Твои друзья дрова нам накололи - 
Отцу-то некогда, а мне не по плечу. 
На этом я письмо закончу, 
Хлеб подоспел и просится из печи. 
Ты береги себя, сыночек! 
Ждём! Любим! И до скорой встречи!»

РЕЛЬСЫ

Режут рельсы цветочное поле,
Всё в оттенках морской синевы.
А на шпалах ютится живое
Одеяло весенней травы… 

Непримятое. Кажется, редко
Здесь проходят теперь поезда.
Может быть мы подбросим монетку,
Стоит ли отправляться туда? 

Может быть за холмом, перелеском
Нас догонит бегущий состав,
Ослепит металлическим блеском,
Опьянит ароматами трав. 

Режут рельсы цветочное поле.
Мы, как двое счастливых детей,
Здесь идём, улыбаясь, с тобою
По серебряным нитям путей. 

* * *
Я стояла на рыночной площади.
Абсолютно одна.
Рядом берег реки, всё мокрое.
Разливается снова вода.

И зачем эти взоры так строги, 
И язык этот мне не знаком.
Что за юноша в платье широком
Нам вещает ужасный закон?

Отчего говорят не на нашем,
Почему тут везде суета...
«Помоги нам, пожалуйста, Амбер!»
Я не тут, или правда не та...

И скопленье стало огромным
Все кричат, что ужасная роль,
Всем провинциям уготована,
Коль такой на вершине король.

Среди всех я стою, босая, 
Платье рваное все в тряпье.
Вдалеке появился парус.
Может быть, заберёт к себе?..

ГРАЖДАНСКАЯ ЛИРИКА

Тянет из строчек порохом фронтовым. 
Время такое. Поздно кропать панегирики. 
Тем, кого дома ждут - только вернись живым! - 
Что я могу написать, кроме гражданской лирики?

Если грохочет гром, это не просто так.
Равно глядят в небеса атеисты и клирики -
Там ли ракетный след или же Божий знак?.. 
Что тут еще писать, кроме гражданской лирики? 

«Что ж вы о грустном? Снова стихи про войну. 
Перевелись нынче, право, поэты-сатирики».
Я отложу блокнот. Молча налью одну. 
Кончились все слова, кроме гражданской лирики.

ЛЬДИНКА

Волчица, раненная в бок,
Лежит в крови, под елью издыхая,
А рядом с ней сидит матерый волк,
На смерть любимой холодно взирая.

Метет метель, зима неумолима,
Весь лес надолго снегом занесло,
Но ель густая бережно сокрыла
Волчицу с окровавленным нутром.

Она, предчувствуя, что ей осталось мало,
Уже не требует заботы и тепла,
Но сердце раненной тревожно наполняет
Ей, хищнице, неясная тоска.

Ей кажется, что жизнь прошла не даром,
И в волчьей стае равных ей не знать…
Но почему же он сидит упрямо
Сейчас, когда уже недолго ждать?

Конечно, волку не дано Всевышним
Знать слабость, сострадание, тоску;
Убийце для охоты будет лишним
Все то, что может вызывать слезу.

У них одна порода, она знает.
И почему сейчас он должен быть другим?
Он, тот, кто сам кого-то убивает,
Кто с детства вырос на чужой крови…

Все реже бьется сердце у волчицы,
И боль уже неслышно отошла…
Как хочется с любимым ей проститься,
Но как жестока к хищникам среда.

И взгляд ее, исполненный мольбою,
В его глазах не чувствует тепла,
И силится вдохнуть она для воя,
Но кончено… затихла, замерла…

Недвижим волк, ничто не шелохнется
В жестоком обитателе лесов,
Он смотрит, понимает – не проснется,
Она ушла навеки в чащу снов.

Проходит час, а волк все неподвижен,
И взор с волчицы он не убирал;
Не видит ничего он и не слышит,
Лишь труп убитой перед ним лежал.

Но вздрогнул вдруг, привстал и к ней подходит,
Ложится рядом на кровавый снег,
Спокойно на волчицу смотрит,
На спутницу, которой больше нет…

На ту, с которой пройдено немало,
На ту, с которой трапезы делил,
Она волчат рожала. Она знала
Его, как знать неведомо другим.

* * *

Утихла вьюга, снег кружит небрежно,
И лес темнеет в сумраке ночи,
Лежат под елью два остывших зверя,
У волка… льдинка… на глазах висит.

ЗНАЕШЬ?

Мне кажется, будто давным-давно
Я была капитан корабля:
Он парил в небесах, бороздя облака,
А внизу зеленела земля.

И меня завораживал времени бег,
И шумели вокруг ветра.
Словно вечности песня слагалась тогда, 
Крася в солнечный цвет вечера,

И беспечная вечность кружила во мне,
И была я с ней заодно,
Становясь от движения только сильней…
Сколько времени отведено

На дорогу вот эту тебе, капитан?
Сколько мыслей кружит в голове?
Сквозь слои и миры, через отзвуки стран,
В нескончаемом волшебстве

Ты несёшься куда-то, не зная куда,
Словно в этом движении суть.
И служила тебе путеводной звезда,
Чтобы ночью – да не заснуть.

Было поймано время в объятья судьбы,
Бесконечность сжимая в круг,
Чтобы день ото дня без напрасной борьбы
Твой полёт продолжался, друг.

Чтобы солнце и слёзы могло иссушить,
Но не песню твоей души.
Жизнь земную начавши, не сможешь забыть
Ту реальность. Так поспеши,

Поспеши в путешествие жизнь превратить.
Цель найдёшь - и лети скорей!
Пусть по-прежнему волнами вьётся нить
Тех сияющих кораблей!

КАК В ДЕТСТВЕ

Цвет у реки как в детстве – голубой.
Мы часто здесь купались пацанами,
Устраивали целое цунами,
Все разом в воду прыгая гурьбой.

Знакомо всё до головокруженья.
За плавным поворотом – тихий плёс.
Там закипали шумные сраженья
На камерах от тракторных колёс.

А вот затон, здесь здорово клевали
Плотички, краснопёрки, окуньки…
Прошли как сон, воротятся едва ли
Ничем неомрачённые деньки.

Пригладив непокорные седины,
Беру разбег и, выпрямивши стан,
«Солдатиком» с дернового трамплина
Вздымаю брызг сверкающий фонтан.

Вода в реке – парное молоко,
Не хочется на берег выбираться…
Быть может и не очень велико
Такое счастье, если разобраться?

Вот и река глубокая не слишком,
Да и трамплин, признаться, как-то мал…
Но счастлив и смеюсь я как мальчишка,
Ведь я в гостях у детства побывал!

* * *

Казань прекрасна на рассвете
Она пока  не деловая
Еще в волшебной неге дети
Во сне смеются и летают.
А солнце постепенно выше
Ритм нарастает, все спешат
Опять работой люди дышат
И новые дела вершат.
Казань прекрасна на рассвете
Без спешки и без суеты,
Еще в сердцах надежда светит,
Что все исполнятся мечты…

* * *

Постарела на день ночь.
Растворился рассвет в лужах
И уходит ноябрь прочь.
Возвестит вновь декабрь о стужах.

Я с балконного маяка
Наблюдая житейское море,
На капоте лист в цвет коньяка
Замечаю на ржавой «Приоре».

Увядания страшен вид.
И уже ничего не поможет.
Он тенётом небрежно обвит.
Нежный бархат стал высохшей кожей.

Я, невольный свидетель тоски.
Наблюдатель примет от природы,
Мне привычки ее близки
Расставания и приходы.

Во дворе запредельный покой,
Никого не видать спозаранку.
Только лист как судьбы изгой,
Переходит незримую планку.

Под хорал запоздалых дождей,
Под скупые псалмы снегопада,
Он исчезнет из мира людей,
Где стоит проржавевшая «Лада».

СКАМЕЙКА

В старинном парке, в глубине аллеи, 
Куда не достаёт свет фонарей, 
Скамья стояла под кустом сирени, 
Пропитанная  ржавчиной дождей. 

Сползло зимы седое одеяло. 
Мурлыкал кот  под  солнечным лучом. 
Вокруг всё пело, а она молчала, 
Как будто размышляла о былом. 

Ей вспоминались молодости песни 
И думала она как наяву:
«Полвека я стою на этом месте. 
И вряд ли ещё столько простою. 

О, сколько безнадёжных ожиданий, 
Я наблюдала на своём веку. 
Порывы чувств, застенчивость свиданий, 
И детский смех, и чёрную тоску. 

Теперь уже не сосчитает память 
Газет, зонтов забытых в суете. 
Не можете вы даже и представить, 
Какие тайны открывались мне. 

Года, увы,  бегут неумолимо. 
И краска не свежа, и гниль доски. 
И даже старики проходят мимо, 
Хотя они ровесники мои. 

И ты, бегущий за своей судьбою,
Слепых исканий прерывая путь, 
Остановись. Прижмись ко мне спиною.
Побудь со мной хоть несколько минут.»

СТАРИК

Старик заходит к себе домой,
снимает пальто и ботинки
слегка дрожащей и слабой рукой,
и громко кричит: «Маринка!

Сходил в магазин сейчас просто так,
я деньги забыл в прихожей.
Ты только не злись, знаю, что дурак
и что ни на что негожий.

Устал я мотаться туда-сюда,
мне б передохнуть немного.
На улице, кстати, видел кота,
как Васька, наш кривоногий.

И тоже такой полосатый кот…
Хороший был Васька очень».
Маринка молчит, а старик все ждет:
«Ты что говорить не хочешь?

Как девочка, дуешься! Я ж сказал,
пойду в магазин попозже».
Старик, чуть хромая, заходит в зал:
«Куплю молоко и дрожжи.

Да только зачем пирог, не пойму.
Все ждешь, что приедет Мишка?
Дела у него, не до нас ему...
Теперь он большая шишка!

Теперь все иначе». Молчит портрет
жены в черной фоторамке.
«Меня забери к себе на тот свет -
мне здесь ничего не жалко».

БАЛТИКА

На Балтике ветер бушует,
И судно плывёт к берегам.
Спокойной погоды не любим,
За край наш душу отдам.
 
Застыли в смоле мезолиты,
И сосны легли до земли.
Здесь встретились древние плиты,
Песок лучезарный, смотри.

Берег так ласков и нежен,
И  манит света закат,
Кто здесь подолгу не жил,
Не чувствует тот аромат.

А нам привычное дело
Смотреть на синий простор,
Ещё до зари здесь стемнело,
И чуден небесный узор.

***

Милая, любимая, родная!
Не судьба вернуться мне с  войны...
Верила, ждала ты, дни считая.
Я не смог... в том нет моей вины.

Знаешь, а весной придет победа.
Весь народ наш будет ликовать.
Выпорхнет душа из бездны неба,
Чтоб в родимом доме побывать...

Свежим ветром прилечу я в мае,
Не нарушив в  доме тишину,
Косы русые твои лаская,
В синеве очей я утону...

Окна все открыты будут настежь.
Ты поймешь, что рядышком дышу...
Горестно тихонечко заплачешь,
Дуновеньем слезы осушу...

Ты прости, не уберегся в битве,
На чужбине я в земле сырой...
Будешь ждать всю жизнь меня с молитвой
И с детьми останешься вдовой.

Вырастет тот кедр, что посадили.
Повзрослеют наши сыновья.
Станут крыльями они твоими,
Продолженьем в будущем меня.

* * * 

Теперь зима на острове и скалы
Покрыты инеем, а в небесах
Светло и серо. Здешний воздух
Напоминает тонкий лист бумаги:
Его сминаешь жаждущим дыханьем -
Хрустит он и ломается, и тает.

Но море мирное, зовущее, на строки,
Написанные нервными чернилами, похоже.
Зубчаты спины волн, горбат и груб
Хребет, всплывающий и тонущий в пучине,
И каждый из хребтов хранит разрыв
Пузырчатой и сумрачной цезуры.

Так, наблюдая с берега за морем
И ветру подставляя грудь и руки,
И в ветре остужая лоб и веки,
Стоит, в песке увязнув по лодыжки, Сафо,
И предается странным наслажденьям -
Слагая строфы обо всём, что видит,
И тотчас забывая их навеки.

В ПОТОКЕ ВРЕМЕНИ И ЖИЗНИ 

Ты в потоке плывешь по реке бытия,
Эти воды — живая упругая нить. 
В волнах времени движется жизни ладья
Прежде, чем нам из Леты придется испить. 

Здесь ресурсов отсыпано щедрой рукой —
Знать, коробочка с детства богатства полна. 
Пусть не ждет у причала нас вечный покой, 
Пусть пути наши дерзкие правит волна! 

Здесь лишь перед собою мы держим ответ, 
Но откликнется что-то — и трепет в Душе. 
Мудрый старец нас встретит для важных бесед, 
Взглянет добрым отцом на седых малышей. 

Жить осознанно, в корень назначено зрить, 
Все сокровища в водах священных собрать, 
Новых душ драгоценность для мира творить, 
Не бояться ни боли, ни слез, ни утрат. 

Словно в сказке, Жар-птица пером осенит —
Пуще ясного солнца сияет оно! —
И речных берегов обрамленье-гранит, 
И ладья, и река — все с тобой заодно.

* * *

Тишина петербургской окраины...
Влажный снег, и в канавах вода.
Корабельные сосны в испарине
Непрозрачных кристалликов льда.
Затоскует дорогою долгою
Пешеход вдоль заброшенных дач.
Одиноко аллеями колкими:
Не кричи, не зови, не булгачь.
Тот прохожий пройдет - не задержится!
И, оставшись стоять у ворот,
Закручинится ель-самодержица.
Тишина - даже снег не идёт…

 

* * *

Горевать и плакать. Слезы лить в ночи. 
От знакомых слышать - нет на то причин. 
Ну, погиб... Был другом... Виделись давно. 
Что себе рвёшь душу? Мёртвым всё равно.

Собирать по крохам жизни друга след:
Интернет секреты вытащит на свет, 
Свяжет паутина всех знакомых в сеть - 
Потечёт рекою вереница лет...

Голос, взгляд, улыбка в видеорядах... 
Все мечты и чувства... Всё повесткой в прах... 
И живет лишь в сердце друг надёжный мой... 
Больно..."Грузом 200" ты пришёл домой... 

ДВЕРЬ

Путешествуй всегда налегке:
В сборах вязнет отложенный мир;
И чем больше сверхценных вещей -
Тем медлительнее пассажир.
Вряд ли все они будут нужны,
Но оставить их - дрогнет рука.
И придется тащить всё с собой -
Раз цена у них так высока.
Вроде собран. Готов - потому,
Что нет повода дольше тянуть,
Максимально и так отложив
Неизвестно какой длины путь.
И решившись уже, наконец,
Ты потянешь за ручку двери...
Но увы -  в пустоте всё равно
Где - снаружи ты или внутри.
 

ПОСВЯЩЕНИЕ ПИАНИНО

Открытое, согласное поддаться,
Разлиться под тоску моей души, 
Готовое со мной соприкасаться, 
Сфальшивить даже, но совсем без лжи...

Сочувствует. Не даст в себе замкнуться,
И приняв на себя атаки боль,
Оно лишь может только вдруг запнуться 
От сопереживания со мной.

Рыжеющее от весны до лета
Под лучиками солнечного дня,
Оно расскажет мне как много где-то
Натерпится ещё душа моя…
 

ТАИНСТВЕННЫЙ САД

Там тропинки, вьющиеся, манят к себе,
Словно тайные шаги ведут по судьбе.
Свет луны пробирается сквозь листья густые,
Зажигая мечты, зажигая мечты.
Льются реки из струн, смех птиц до небес,
Здесь природа шепчет, как вечный процесс.
Старый дуб, как мудрец, поднимает свой лик,
Хранит в корнях своих множество книг.

Розы с шипами, как окна в судьбу,
Стонут, ожидая надежду к свету.
Их аромат нежный уносит в мечту,
Мир ждёт от нас доброту!
Сквозь лужайки зелёные, леса и поля,
Убегает время, лишь сердце зовя.
В таинственном саду, где нет преград,
Сокровища души взывают назад.
Тайны цветут, как звёзды ночи,
В этом мире любви, где нет «Молчи!».
Пусть час не спешит, пусть ночь не уйдёт,
В таинственном саду сердца цветут, как мёд.

СНЕГ В БОЛДИНО

В ту зиму снег порадовал нас всех -
Он на дорогах жил, 
в лесах, на крышах... 
Но в Болдино шёл
необычный снег. 
Он начинался где-то
выше, выше! 
Сначала он задумчиво летел 
над домиком великого  поэта. 
В его полёте было
столько света ! 
Но он остановиться
захотел и над прудом, застывшим
до весны, прошёлся
белым мостиком 
со скрипом... 
Отозвалась немолодая липа
негромким  звуком
пушкинской струны.

СТАРЫЙ ИНВАЛИД

Сидит у окошка, в затишье, в обстрелы
Дед старый, здесь Богом забыт.
Когда-то чернявые волосы - белы,
И сам он давно инвалид.
Ногами ослаб, не дойдёт до подвала.
Сидит у окошка и ждёт…
Быть может, соседка кусочек даст сала
Иль душу Господь заберёт.
 

МОРЕ

Мне сегодня снилось море,
Голубое-голубое…
И прозрачною волною
Отмывало моё горе.
Над водой кружили чайки,
И хотелось без утайки
Все свои грехи с пелёнок
Растворить в воде солёной.

Мне сегодня снился ветер,
Он меня с зарёю встретил.
И унёс с собою в дали
мои беды и печали.
Он слегка трепал мне косы,
И на все мои вопросы
Обнимал тепло и нежно,
с милой лёгкостью небрежной…

Мне приснился пляж песочный – 
Золотой, как в детстве, точно!
Как ожившая картинка – 
Драгоценные песчинки
под ногами утопали…
Тихо волны набегали…
Я по кромке шла и пела,
Просыпаться не хотела…

* * *

Засвиристели зимние ветра.
Шаманит вихрь у горного отрога. 
Но греет сердце пламенем костра,
Как будто я укрыт в ладонях Бога,

Твоей любви горячий уголёк – 
Брат звонких мартов и шальных апрелей.
Моя душа – скиталец-мотылёк
Летит к тебе в страну синичьих трелей.

Так пуночка спешит от лютых вьюг,
Над бухтой Тикси расправляя крылья,
В край белых рос, где чибис будит луг,
Где встретит птаху божье изобилье.  

Я знаю, ждёшь ты на материке.
Чуть потерпи. Умчится злая вьюга.
И задрожит опять в моей руке
Твоя ладонь, как робкая пичуга.

И выбьется твой локон золотой
Ячменным колоском из-под берета.
И я спрошу у женщины святой:
«За что дано судьбой мне счастье это?»

Спит подо льдом суровый океан.
Над Арктикой полярные сиянья.
Но я вернусь сквозь стужу и буран.
Вернусь к тебе сквозь вечность расставанья.

О грустном

Если вдруг меня не станет
Знайте я схитрил
Свою душу, свое сердце
В ветер превратил

Я останусь. Вместе с вами
Буду ветром жить
Под окошком в день осенний
Листья ворошить

А когда зима наступит
Снегом закружу
Все тропинки к вашей грусти
Ночью замету

Я весной веселым ветром
К вам в окно ворвусь:
Разлетайтесь занавески
Вместе с ними грусть

Подкрадусь я к вам однажды
Летним вечерком
Ваши головы поглажу
Легким ветерком.

СКУЧАЮ...

Заварю себе крепкого чаю
И, укутавшись в старенький плед,
Я пойму, что безумно скучаю
По тому, кого рядом нет.

Он, наверно, за мной наблюдает
С неприступных, высоких небес,
Незаметно для всех посылает
Белый снег и мешочек чудес.

Закружусь со снежинками в танце,
Стужа ринется щёчки щипать.
А в потрёпанном, розовом ранце
Будут варежки тёплые ждать.

И фонарь подмигнёт мне игриво.
Может, папа сейчас где-то здесь?
Посмотри, мой родной, как красиво
Чудной шалью накрылся лес!

Мягкой лапой меня кот разбудит,
За окном разыгралась пурга...
Понимаю, как раньше - не будет.
Папа в сердце моём навсегда...

* * *

Пекарня закрывалась в 20:30,
Садилось солнце за соседский дом, 
Троллейбус шёл в депо, смолкали птицы, 
Бродяга напивался под кустом, 

Густых волос едва касались пальцы, 
Качели умилялись, чуть скрипя. 
Ты знаешь, я умею не влюбляться, 
Но, к сожаленью, только не в тебя. 

Нас, кажется, жестоко обманули, 
Рассказывая в книжках о таком:
До синих губ доводят поцелуи, 
До комнаты доходим напролом. 

Преодолев немыслимые мили
Предубеждений, дней, календарей, 
Мы так любили, что соседи били
По заржавевшим рёбрам батарей. 

Смотрели сквозь, нырнувшие друг в друга, 
Как будто каждый счастливо ослеп. 
А утром начиналось всё по кругу:
Вставало солнце, пëкся свежий хлеб, 

Троллейбус шёл, птенцов кормила птица, 
Бродяга отсыпался под кустом. 
Мы знали: скоро что-нибудь случится, 
Но не сегодня, как-нибудь потом. 

ДЕТСТВО

Всё чаще память возвращает в детство.
Бывает, ночью не могу уснуть,
Осознавая, нет такого средства,
Чтоб можно было прошлое вернуть.

Старинные фарфоровые блюдца
И самовар пузатый на столе -
Я помню всё, но не могу вернуться
В единственное место на Земле,

В то детство, где так тонко пахнет мятой,
Где в озере прозрачная вода
И те невероятные закаты,
Каких не будет больше никогда.

Огромный луг с полынью и осокой,
Сверканье перламутровых стрекоз.
Валялись вволю мы в траве высокой,
Пока не объявляли сенокос.

И всë казалось лëгким и возможным,
И ярким, словно ягодки рябин.
Лепили мы к коленкам подорожник,
Не ведая, что есть хлоргексидин.

Звал за собою нас гудок экспресса,
Мы слышали его издалека,
Встречали стадо на опушке леса,
Чтобы хлебнуть парного молока.

Нам было всё впервые интересно
И ночью не хотели мы уснуть,
Сбегали удивиться и воскреснуть
И до утра брести куда-нибудь.

Смотреть на угли, печь в золе картошку,
Всё пробовать, влюбляться, выбирать.
Пусть даже что-то было понарошку,
Сейчас осталось только вспоминать.

И детство проступает осторожно,
Как лунный свет за складками гордин,
И в нём цветёт волшебный подорожник
В земном раю рубиновых рябин.

СТАРОЕ ФОТО

Кусты обрамлением справа и слева.
В плену полароидных оков
Изящная Женя, почти королева.
И не-королева
Марго.
Немного подальше, на фоне колонны,
Рубиновым глазом горя,
С безумной причёской, с лицом похоронным
Ужасно красивая
Я.
Изящная Женя давно иностранка:
Графит превратился в алмаз.
Последние фото – на танке, из танка…
Ну а Марго
Допилась.
Однажды мой правнук увидит находку
В пакете с другим барахлом.
- Скажи-ка, бабуля, кто эти красотки?
Не знаешь? Не помнишь?
… Порвём.

КОТЕЙКА

В избе деревенской спокойно
И в красном углу образа,
С теплом и великой любовью
Внимают святые глаза.

Нетёсаный стол да скамейка,
Рушник у окошка висит,
На печке свернувшись котейка
Клубочком пушистым лежит.

– О чём ты мечтаешь, пушистый?
Наверное, ждёшь молока?
Корову забрали фашисты…
Попей вот водички пока.

Я старую, чёрствую корку
Припрятала очень давно,
Себе оставляла, Егорка,
Да ладно, теперь всё равно.

Держи, вот твоя половина.
На девочку кот посмотрел,
Поднялся, чуть выгнувши спину,
Зевнул и умчался, пострел.

– Ну что ж ты? – вздохнула девчонка, – 
Последним с тобой я делюсь.
А кот из-за двери тихонько
Мяукнул, мол, скоро вернусь.

Вдали, у извилистой речки
Вовсю собиралась гроза.
Присела девчушка у печки,
Устало прикрыла глаза.

Ей снится пирог новогодний
И ёлка в блестящем снегу,
И мамочкин смех беззаботный,
И чай-кипяток по глотку.

И всё хорошо и спокойно,
Война у порога не ждёт…
Очнулась – а рядом довольный
Лежит и мурлыкает кот.

А рядом мышонок, чуть дышит.
Котейка принёс свой обед.
Держи, мол, хозяйка, добычу,
Не думай, что я дармоед.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Не думай обо мне.
Не думай ни о ком.
Пусть с лёгкостью душа
Покинет оболочку.
Отчаянье пройдет.
Мы всё переживём.
Любовь моя, поверь,
Не время ставить точку.

Я слышу в темноте
Пульсацию часов.
Так тикает в груди
Непрожитое мною.
Забудься и плыви
Туда, где нет следов,
Где тяжесть и печаль
Исчезнут под водою.

Там хлещет океан
По пристани пустой
И пляшут журавли
На Лунном побережье.
Там к югу от земли
Мы встретимся с тобой,
Открытые теплу
Рассветам и надежде...

И может быть, поймём
Беспечность облаков,
Цепляющих сердца 
Отсутствием предела.
И станем, как они,
В том смысле, что любовь
Есть метод воспарить
Над циферблатом тела.

* * *

Что до Нового года, 
то арабы его называют 
рас эс-сэни, головой года. 

Не загадывают желаний,
не сидят за столом,
заставленным оливье и селедкой под шубой.

Фейерверков нет 
(чтоб не подумали об обстрелах),
шампанского тоже нет 
(чтоб не грешили).

Чудо — лишь от Аллаха.
Добро — от простых людей.

Я говорю бакалейщику: 
«Найдите мне зеленый горошек,
селедку и майонез».
Он кладет руку на голову — аля раси — 
значит, пообещал. 
Значит, по всем магазинам пройдет и отыщет
мой новогодний список продуктов. 
И чудо произойдет. 
Мандарины бесплатно.

РАССКАЗ ОТЦА

Мне запомнился с детства 
Рассказ отца.
У него я спросила: 
Что такое – война?

Хоть была несмышленой,
Мала я была,
Но ответ я такой
Ожидать не могла.

«Был трескучий мороз.
Все от взрывов гремело кругом,
И на пайки рубили
Мы хлеб топором …»

На войне мой отец
Рядовой был солдат
И горел за спиной
У него Сталинград.

Был контужен,
До Курской дуги дошагал,
Что он только не видел,
И чего не познал!

Никому не расскажут
Солдаты вовек,
Как делался «кашей»
От бомб человек.

А расскажет солдат
На гражданке потом,
Как рубили зимой 
Они хлеб топором.

Я узнаю потом,
Что войны хуже нет
Из хроник военных
И мирных газет…

Как сжигали людей,
Как горели хлеба,
До сих пор ищем тех
Кто потерян тогда.

Позабыть мы не сможем,
Как беда входит в дом,
Как рубили солдаты
Хлеб зимой топором.

* * *

Старичок идет за хлебом.
Костыльком по мостовой
Выбивает дробь под небом:
«Я живой! Живой! Живой!»

И под кепкой согревает
Солнце мягонький пушок.
В магазин идет-шагает
Одинокий старичок.

Мимо девушки шагают 
И другая молодежь.
Ребятишки пробегают.
Солнце светит. День хорош!

Старичок идет за хлебом,
Костыльком своим стучит.
Снова он своим набегом
Магазин обогатит.

Старики, они как дети.
Ходят, дышат – всё о'кэй!
Он один, как перст на свете.
Ни родных и ни друзей.

Был когда-то всем он нужен.
Без него в делах застой.
Был он сыном, братом, мужем.
А теперь он стал никто.

Он себе яичко сварит,
Молока себе нальет.
Мякиш деснами подавит,
Шевеля безгубый рот.

И таким же будет ужин.
Телевизор. И уснет.
Он себе пока что нужен.
И поэтому живет.

У соседей снова драки.
Матерки. Посуды бой.
Страсти, словно при атаке,
Где остался он живой.

Ни о чем он не жалеет.
Смерти в гости не зовет.
В доме он кота имеет.
Разговоры с ним ведет.

Кот – отличный собеседник.
Собеседник еще тот.
Он любые будет бредни
Слушать и не перебьет.

... Нет друзей. Одних убили.
Кто-то смертью пал своей.
Были дети да уплыли.
Без друзей и без детей.

Старичок идет за хлебом.
Костыльком стучит своим.
Он сейчас сравнялся с Фебом.
Мы – пигмеи перед ним.

ЗИМНИЕ СЛЕДЫ

Колыхала нас, завьюжив,
Покрывало наутюжив,
Тонкая игра зимы.
Всё затихло неизбежно.
В этот день — морозный, снежный
Вышли на прогулку мы.

Ветра нет. Не светит солнце.
А под снегом — льда оконца.
Не узнать наш двор с утра!
Всюду — пышные сугробы.
У зимы сегодня пробы,
Пробы кисти и пера.

Небо в серо-бурых красках,
И дома — в волшебных масках.
В белом облаке — сады.
И тропинки, точно строчки:
Мы пойдём с тобою, дочка,
Как стихи, читать следы.

Это — кошка шла за папой.
Здесь — собака встала лапой.
Здесь же — пробежала мышь.
Это — санки след примяли,
В лёд тропинку укатали.
Вот — застыли капли с крыш.

Воробьиные дорожки.
И ещё следов немножко
Крупных галок и ворон.
Их, видать, спугнула кошка.
Здесь они искали крошки,
Налетев со всех сторон.

Это прыгала синица...
Вся исписана страница
На скаку и на бегу.
Вереницы и цепочки,
Крестики и уголочки — 
Птичьи лапки на снегу.

МОТЫЛЬКИ

Под вечер умирают мотыльки...
Те, что летят на свет неумолимо.
Они теряют свой покой в тени,
Не в силах видеть цели – мчатся мимо.

В потоках ветра крылья их дрожат,
Своей судьбы они не понимают...
Не зная жизни – жизнью дорожат
Борясь с природой, тихо умирают.

Как тяжело порою признавать,
Что хлопоты пусты, пусты старанья,
Когда решает за других судьба,
Где путь пройдет, чем кончатся скитания.

Поводья жизни с грустью опустив,
Своей судьбе покорно их вверяем
И чувствуем, как медленно душа
В твой мир калитку тихо закрывает.

Под вечер умирают мотыльки
Один такой, холодный, под окошком…
Ребенок его ласково берет,
Пытается согреть в своих ладошках.

Зачем же умирают мотыльки…?

УМКА ИЩЕТ ДРУГА

Ночью Бог просеивает звёзды,
крупные — для горнего холста,
сыплются кометы-длиннохвосты
из божественного решета,

падают, а кажется, что кто-то
спички тихо чиркает.
Вот-вот
спичка загорится неохотно,
заливая светом небосвод.

Бог берёт просеянные звёзды,
вскидывает, словно конфетти.
Зависают сказочные гроздья
выкристаллизованных светил.

На созвездья смотришь близоруко.
Посреди торосов Бытия
бродит Умка, Умка ищет друга…
Помнишь детство?
Ищет он тебя.

В НОЧЬ ПОД РОЖДЕСТВО

Если спишь ты и не слышишь,
Как ложится снег на крыши,
И не видишь из окошка 
Серебрится ли дорожка. 
Знай, что в ночь под Рождество
К нам приходит волшебство. 
Разливается повсюду:
Во все стороны по кругу,
И взлетает выше елей,
Чтоб прочувствовать сумели
Радость тихую от встречи,
Как потрескивают свечи
И сияют с переливом
Звёзды в небе тёмно-синем. 
Безмятежностью полна
Белоснежная земля. 
Ангелы поют с небес,
Предвещая ночь чудес. 
А ты сладко спишь - не слышишь,
Как подкрадывается ближе,
Гладит крылышком своим
Чудесный, славный херувим. 
И не видишь как мороз
Щиплет прихожан за нос. 
Узоры пишет на оконцах,
Чтоб утром в них сверкнуло солнце. 
А ночь волшебна и светла, 
Кругом святая тишина,
Не слышно колокольный звон,
Плохие мысли вышли вон. 
Лишь ангелы поют с небес:
«Ночь Рождества полна чудес!»

В НОЧЬ НА РОЖДЕСТВО

Перемены, будут перемены.
Чьи-то на снегу видны следы,
Присмотрись: увидишь непременно -
На морозе топчутся кусты.

Перемены будут, несомненно:
В ночь на Рождество в седую мглу
Звёзды с высоты попеременно
Все прильнут к оконному стеклу.

Снова будет таинство в квартирах,
И застынет время между стен.
Как же не хватает милых, мирных
И чудесных сердцу перемен!

И сойдёт тревожная прогорклость
У того, кто в жизни занемог…
В Рождество над миром мамин голос:
«Крепче сон под утро. Спи, сынок…»
 

* * *

Выйду в поле, время закатное,
Ветер кудри рассыплет линялые.
Воля вольная, жизнь перекатная,
Я вернулся на родину малую...
Степь пылает полынью взъерошенной,
Небо тучи закрыли суровые.
Я по миру бродил, гость непрошенный,
В уголки забредая бедовые...
Рвутся с повода кони ретивые,
Эх, пусть бы их вскачь, позабавиться.
На приборе поодаль стыдливая,
Как невеста, берёза - красавица.
Даже дышится здесь мне особенно,
Все тропинки, до боли, исхожены.
Дом отцовский, кустами смородина,
И погосты родные ухожены
Но не мною, простите, не хаживал,
Поклониться бы оземь, покаяться.
Постоять пред могилою каждого,
И поплакать, душа коли мается…
Выйду в поле, время закатное
Ветер кудри рассылает мне, балуя.
В алом зареве степь необъятная
Я вернулся на родину малую…

* * *

Над морем плыли облака.
Им волны гладили бока.
И прыгали на спины    
Мальчишки и дельфины.

И рыбы. Даже мы с сестрой,
Схватившись за руки, порой
На облаке летали
И с рыбами болтали.

– А кто не верит – не взлетит! –
Сказал нам по секрету кит.

* * *

Пение птицы слышит вода,
Звук растекается светом.
И попадает опять в невода,
И забирается ветром…
Кто это – звука ловящий предел,
Тот, кто на воду стоял и смотрел…
Звуки ловил у Вселенной
Вечной любви и нетленной...
Падают звуки на воду легко.
Тени от птицы, мелькает крыло,
Будет ли песня допета
Вечным мерцающим светом…

СТИХИ РОЖДАЮТСЯ

В живом созвучии сердец
Стихи рождаются порой…
И ты их слышишь! Наконец!
Себе их тайну приоткрой!

Стихи рождаются, где жар
Давно встревоженной души
Волной по телу пробежал,
Что и теперь не заглушить!

Стихи рождаются в плену
Далёких дней и прошлых лет,
Сквозь снов забытых пелену,
Как мотыльки, летят на свет.

Стихи рождаются на зов
Грядущих мыслей и надежд.
В многоголосье громких слов
Семь раз отмерь, один – отрежь…

Клочка бумаги не жалей,
Пускай источится перо!
Всю душу до конца излей –
Нам это нужно так порой!..

Стихи рождаются сейчас,
В пылу сомнений и тревог…
Не станет их… Не станет нас…
Стихи останутся… Даст Бог!
 

МОЙ МИР

На мир стараюсь я смотреть
Влюблёнными глазами.
Да так, чтоб захотелось петь
Без слов и со словами.
День хмурый... Всё же солнца луч
Сквозь облака пробился.
И я уже не вижу туч -
День новый зародился!
Вот ветерок слегка качнул
Ромашку полевую...
А в ней вчера жучок уснул,
Прилёг на боковую.
И тут же ветер гребешком
По травкам пробежался.
А серый воробей прыжком
За муравьём погнался.
Смотрю на мир... И каждый взор
Мне чудо открывает.
Леса, поля, сосновый бор...
Ах, как всё окрыляет!
А что вчера была бледна,
В слезах была... Забуду!
Мой мир, в который влюблена,
Не даст меня в обиду.