Мы беседуем с заведующим реанимационно-консультативным центром ДРКБ, врачом-анестезиологом-реаниматологом высшей категории, заслуженным врачом РТ Горшениным о его работе, и не только.
- Почему вы выбрали одну из самых сложных и экстремальных медицинских профессий?
- Когда учился в мединституте, многие студенты-парни считали, что единственная достойная в медицине для мужчины профессия - это хирургия. К шестому курсу у большинства мнение менялось, но не у всех. Они-то и шли в хирурги или анестезиологи. Многим не хватает в жизни экстрима и адреналина, поэтому люди идут в горы, прыгают с парашютом, занимаются дайвингом... А в нашей специальности адреналина с избытком.
- В ДРКБ вы фактически со дня ее основания...
- Да, до 1985 года работал в качестве ассистента кафедры анестезиологии и реаниматологии мединститута под руководством профессора Владимира Федоровича Жаворонкова. Это он создал в Татарстане школу детской анестезиологии и реаниматологии. Потом перешел на постоянную работу врачом-анестезиологом-реаниматологом. А в 1991 году стал заведующим отделением.
- Что больше всего запомнилось за годы работы заведующим?
- В 1991 году фактически перестал существовать Советский Cоюз - страна, в которой я прожил 46 лет. Наступили лихие девяностые. Для большинства людей конец эпохи оказался концом жизни. Многие организации, предприятия и даже специальности перестали существовать. Но не медицина! Железный занавес рухнул. И для нашей специальности началась эпоха рассвета. Зарубежная медицина намного опережала медицину Советского Союза. В девяностых годах из-за рубежа к нам пришли методики лечения, о которых мы могли только догадываться. Появились аппараты искусственной вентиляции легких, о них раньше мы только мечтали, современные следящие системы, расходные материалы (трубки, катетеры, зонды), сделанные из материалов, которые не отторгались организмом больного. Что удивительно - у государства находились немалые деньги на покупку новейшей аппаратуры, расходных материалов и медикаментов.
- В медицине в то время расчеты производились тоже не живыми деньгами, а бартером?
- Конечно, «КАМАЗами», шинами для них и, помню, даже пейджерами. Несмотря на жесточайшую инфляцию, зарплата врачей в те годы росла и достойно индексировалась. Мы даже стали подумывать, что не зря все-таки пошли в анестезиологи-реаниматологи. Это было золотое время для нашей медицины! Принцип бесплатной медпомощи был полностью сохранен, ее организация в стране оставалась лучшей в мире, квалификация врачей высокая. Коммерческая медицина еще не подняла голову. Все это вместе взятое не могло не сказаться на результатах лечения. В итоге летальность у нас в отделении реанимации снизилась с 14 до 6 процентов. Немалую роль сыграло также внедрение стандартов лечения. Это было интересное, незабываемое время! Жаль, что продолжалось оно недолго.
- Ваша специальность - спасать людей от смерти. Что такое клиническая смерть, что происходит с человеком в это время? Правда ли, что свет в конце черного туннеля, который видят многие, пережившие клиническую смерть, это выход в потусторонний мир?
- Клиническая смерть - переходное состояние между жизнью и смертью, когда смерть уже наступила, то есть сердце остановилось и дыхание прекратилось, но клетки еще не погибли и деятельность организма может быть восстановлена. Это состояние в обычных условиях продолжается 5 - 6 минут. Затем клетки погибают, и восстановить их функцию становится уже невозможно. Речь идет о клетках головного мозга, отвечающих за интеллект. После их смерти человек превращается в «растение».
Что касается света в конце туннеля, то здесь нет никакой мистики. Существует научное объяснение этому явлению, предложенное основателем отечественной реаниматологии академиком Неговским. После остановки кровообращения в первую очередь прекращается функция участков мозга, отвечающих за боковое зрение. Отсюда черный туннель по бокам. А фронтальное зрение еще сохраняется какое-то время, отсюда и свет впереди. Кстати, такие же видения могут возникать при общей анестезии кетамином.
- Как удается реаниматологу сохранять спокойствие, принимать правильное решение в ситуации, когда от его действий зависит жизнь человека?
- А как пожарный идет в огонь? А как полицейский гонится за вооруженным преступником? В свое время была популярная песня «Гимн болотных геологов». Там есть такие слова: «А у нас икота и рвота, что поделаешь - такая работа...» Конечно, работа наша чрезвычайно интересная, но в то же время это постоянный стресс, к которому нельзя привыкнуть. Отсюда и так называемый синдром выгорания, который возникает у людей экстремальных специальностей.
- Вы верите в чудеса, сверхъестественные явления, парапсихологию?
- Если где и должно проявляться сверхъестественное, то в первую очередь в медицине, ибо никто не желает большего чуда, чем врач, пытающийся вылечить безнадежного больного. Но за 49 лет работы мне еще ни разу не удалось встретиться ни с ясновидением, ни с телекинезом, ни с другими парапсихологическими опциями, хотя людей, считающих себя экстрасенсами, встречал немало. Их сверхъестественные способности почему-то немедленно исчезали, когда дело касалось реанимационных больных. А все случаи чудесного исцеления объясняются плохой диагностикой, неадекватным мониторингом жизненно важных функций и другими достаточно прозаическими в медицине вещами.
- Чем доктор Горшенин занимается в свободное время?
- Много времени уделяю внукам. Благодаря им сохраняется смысл жизни. Много читаю. Эта привычка осталась с советских времен, когда еще не было телевизоров, компьютеров, смартфонов. Интернет дал возможность обновлять медицинские познания в любое время и в любом месте. 25 лет назад это могло представиться как чудо.
- Что пожелаете молодым коллегам?
- Feci guod potui, faciant meliora potentes - «Я сделал все что мог, кто может, пусть сделает лучше».
Остается только добавить, что Петр Викторович, конечно, не раз видел детей на грани жизни и смерти. И что называется, вытаскивал их с того света. А пару раз в своей практике сталкивался с удивительными случаями, когда маленькому пациенту диагностировали смерть (вначале клиническую, а затем биологическую), а через некоторое время функции его организма восстанавливались!
Это происходило с грудничками в возрасте нескольких месяцев. Тогда подобное казалось врачам чудом! Но со временем пришло понимание, что восстановительные, регенеративные возможности детей огромны. И дело еще в том, что раньше у врачей-реаниматологов не было таких точных средств диагностики, как сейчас.
- Если бы в те времена мы могли проводить полноценный мониторинг сердечной деятельности, как сейчас, то увидели, что сердце ребенка не остановилось, а продолжает работать, - пояснил доктор.
В его семье все медики. Жена - врач-неонатолог. А дочь пошла по стопам отца - она тоже врач-анестезиолог-реаниматолог.