ВСЕМУ В СУДЬБЕ ОБЯЗАН МАМЕ
Я вырос в большой дружной семье: нас было трое детей, а после войны мама взяла еще троих приемных и тетю забрала из деревни... Воспитывала нас, никого не выделяя. У нее был изумительно чистый голос, она так душевно исполняла народные песни! Это не я один, как сын, говорю, а многие признавали, что она великолепно поет. Поет душой. У татар это обозначается непереводимым словом «мон».
Собственно, это и стало главной моей вокальной школой. Потому что ноты выучить можно и сольфеджио вызубрить, но тембр голоса музграмотой не изменишь. Правда, любимый мой певец Джо Коккер признавался, что пил джин и каждый день выкуривал крепкую сигару специально, чтобы придать своему голосу характерную хрипотцу. Мне же ничего с голосом делать не надо было. Меня из институтской самодеятельности пригласили в «Поющие гитары» и дали партию Орфея, потому что Александру Журбину и Анатолию Васильеву - руководителю ансамбля, нужны были юные и светлые влюбленные - так нам посчастливилось с Ириной Понаровской спеть Орфея и Эвридику. Правда, незадолго до премьеры Васильев все же попросил поработать с нами преподавателей по вокалу. Меня распевали 15 минут, а потом сказали, мол, чему тебя учить? Впрочем, научили правильно брать и держать дыхание.
А потом гастроли - ежедневно, а иногда по два спектакля в день, и так в течение пяти лет... Иришка Понаровская через полгода уехала в Москву, сделала сольную карьеру. А у меня сменились еще две Эвридики.
Часто спрашивают: почему вас давно не видно на ТВ? Отвечаю неоригинально, зато честно: чтобы тебя день и ночь крутили по ящику, нужно заплатить огромные деньги. У меня нет таких спонсоров. А пять лет работы в «Ленконцерте» материально нам ничего не дали - музыканты получали обычные концертные ставки - 11 рублей за спектакль, как и все в СССР. Это была работа совершенно изматывающая, «Ленконцерт» просто выжимал из нас соки. Но я все равно вспоминаю работу в «Поющих гитарах» как счастливое время.
СЫН МОЕ ДЕЛО ПРОДОЛЖИЛ
Художником я не стал, однако считаю, что Владислав продолжил дело отца, став хорошим художником, дизайнером в полиграфии. И даже устроился на работу самостоятельно, хотя я мог помочь. Сам пришел в одно очень солидное книгоиздательство и показал свои графические работы. Его сразу взяли и дали оформлять целую серию книг.
Не знаю, может, я его не так воспитывал, но никогда не пытался решать за него. Даже в армию, как мы ни хотели его отпускать, он пошел, чтобы почувствовать себя мужчиной. Вернулся оттуда накачанный, как Сталлоне. Стал внешне жестким, хотя за суровым видом (убираем «мне кажется») прячется все тот же беззащитный мальчик Владик.
Только сейчас я почувствовал, кажется, вкус к педагогике. В одной из петербургских средних школ с нового учебного года начнет учиться «класс Альберта Асадуллина» - мы отбирали в него девятиклассников из всех питерских школ, кто имеет природные вокальные данные. Невозможно сделать из ребят настоящих звезд всего за три месяца, как на телевизионной «Фабрике», но можно за три года научить петь и танцевать. Для меня стало открытием, когда я посмотрел оперу Уэббера «Кошки», где артисты пели живьем, танцевали в бешеном ритме - и совершенно не задыхались! У нас же певцы на эстраде берут себе на подтанцовку девушек да еще и сами поют под «фанеру».
Кстати, узнав про мою инициативу, позвонил ректор Санкт-Петербургской театральной академии Л.Г.Сундстрем (убираем «возможно, там со временем появится») и предложил открыть в стенах знаменитого вуза курс артистов современного музыкального театра.
ПРОДАЛ КВАРТИРУ У ЛЕТНЕГО САДА
Каждый год, когда я приезжаю в Казань, мы стараемся с мамой выбраться в нашу деревню. А несколько лет назад вдруг понял, что не могу жить в городе. И продал свою замечательную квартиру у Летнего сада. Друзья мои были в шоке. Но я все равно сделал по-своему: купил участок в деревне Воейково, километрах в двадцати от Питера, построил там прежде всего баню, где можно не только шикарно париться, но и заночевать целой компанией на полатях (в самом доме пока идут отделочные работы). И еще у меня остались деньги на маленькую двухкомнатную квартирку, как раз по направлению к деревне. Если дела задержат в городе и поздно возвращаться в деревню, можно там заночевать. Правда, жизнь в этом временном пристанище слишком затягивается.
Дом я строю по своему проекту - пригодилось архитектурное образование. Жаль, не хватает времени на мольберт и краски. Люблю акварелью писать по сырому. В этой технике есть что-то мгновенное, чего уже нельзя стереть резинкой или замазать маслом.
Так что все как в восточной пословице про дом, сына, дерево и книгу... Думаю, моим деревом станут ученики-веточки, а своеобразной вокальной книгой станет моя новая сольная программа «Голос». Этот проект, надеюсь, будет показан в Казани на праздновании 1000-летия города. Первое отделение программы мы уже презентовали питерской публике в прошлом году, когда отмечалось 300-летие Санкт-Петербурга. Но нужны еще декорации, костюмы - это будет большое театрализованное представление, где перемежаются мелодии разных народов и веков, музыкальные стили и различные манеры пения, например эстрадная и оперная, народный мелос и джаз. Я никогда не разделял музыку на попсу и классику, для меня есть просто хорошая музыка, неважно в каком жанре - и это я хочу продемонстрировать в проекте «Голос». Надеюсь, Алла бирса, сыграть премьеру этой осенью в Москве, в концертном зале «Россия»... Если его к тому времени не снесут вместе с гостиницей.
Беседовал Александр ВОРОНИН.
