За окном стоял тусклый октябрьский вечер. В общаге было, конечно, холодно и сыро. Пахло сильно прожаренной картошкой, мокрым умывальником и дешевыми сигаретами. Теплые дни решительно кончились, практика осталась в прошлом. Нужно было учиться, на горизонте зловещим миражом маячила сессия. На дворе стоял 1988 год, последний год старого, привычного мира, когда буханка белого хлеба стоила двадцать копеек, а проезд в трамвае - 3, старый сквер около КГУ еще украшали столетние липы, а у главного здания стояло всего несколько, да и то профессорских, машин.
Облокотившись на обшарпанный подоконник, курили два студента - веселый и скучный. Скучный ныл:
- Опять стипендия раньше времени кончилась. Ну как на эти деньги жить?
- Иди работай, - солидно посоветовал веселый. - Сторожем в детский сад. Шестьдесят рублей, сутки через двое. Всегда накормят. Воспитательницы молодые...
- И спать на раскладушке...
- А в общаге ты как будто на перине спишь...
Студенты помолчали, аккуратно сложили окурки в банку из-под майонеза - авось еще пригодятся. Суровая жизнь приучала к бережливости.
- Все как-то тоскливо, - опять начал ныть скучный. - Тут - коллоквиум, там - физкультуру сдавать, зачеты опять-таки. И жрать нечего.
- Да брось ты! - не выдержал веселый. - Картошки сковородку спороли? Спороли!
- Так то вчера! И все равно скучно.
- Заведи себе подругу, - предложил веселый, - тут девчонки на филфак понаехали, на первый курс. Ноль комплексов, и есть ничего.
Скучный долго молчал. На его лице промелькнула гамма различных выражений - от восторга и надежды до глубокого, почти старческого разочарования. Атмосфера общажной демократии располагала к откровенности. Чувствовалось, что он готов сделать признание и будет оно, конечно же, скучным.
- Да была у меня девушка. В прошлом году, с первого курса филфака. Вроде ничего. Насчет комплексов не знаю.
- Не успел? - сочувственно кивнул головой веселый студент.
- Не успел. Тут как раз до стипендии неделя оставалась. А у меня трешка в кармане. Представляешь, целая трешка!
Веселый студент недоверчиво пожал плечами. За неделю до стипы - и целая трешка! «Вот куркуль», - ругнулся он про себя. Наличие в своих карманах даже красной, с Лениным, десятки он воспринимал как жажду накопительства, несвойственную советскому человеку.
- Ну, мне тут парни насоветовали - надо культурную программу. А потом - ну, в общем, будет все остальное. Ладно, думаю, сходим в кино. Недорого и культурно. А кино-то двухсерийное, один билет, блин, семьдесят копеек стоит! Ладно, думаю, на рубль шестьдесят тоже можно прожить. В столовке хлеба поменьше брать, докуривать до фильтра там... Пришли. До начала двадцать минут есть. А эта... подруга заныла - хочу, говорит, пирожное, хочу коктейль. Ну не скажешь же, что в общаге чаю с булкой попьем, если что. Купил. И представляешь, пью этот коктейль, ем пирожное, а в голове похоронный марш: «бум-бум, бум-бум». А эта... черт бы ее побрал, опять за свое: «Ой, какое пирожное вкусное, какое вкусное...» Намекает, елки-палки.
- Да-а, - посочувствовал веселый студент, - у этих, с первого курса, аппетит будь здоров. Растут!
- Купил я еще пирожных! Купил! А эта... как ее...
- ...зараза, - подсказал веселый студент.
- Точно - зараза. Что ты думаешь - слопала! Она, наверное, к пятому курсу так вырастет, что центровой играть будет. Хорошо, звонок дали, а то бы мы весь буфет оформили. Ну, посмотрели мы это кино. Выходим, за ручки держимся, пару раз поцеловались. А сеанс-то последний! Время пол-одиннадцатого. Трамваи не ходят, троллейбусы тоже. А в кармане у меня восемьдесят три копейки - и целый город гопников! Вот стоим, целуемся, а я думаю - подойдут сейчас, треснут по тыкве и деньги отнимут. И она еще: «Ой, темно, я боюсь...»
- И что? - затаил дыхание веселый студент.
- Поймал мотор! Договорился за шестьдесят копеек, чтобы прямо к дверям общаги.
Веселый студент даже застонал от только что услышанного. В его представлении это было настоящим мотовством, переходящим в оргию. Сам он на охмурение первокурсниц тратил гораздо меньше усилий и еще меньше - денег. Более того, они его время от времени кормили, а после каникул - даже неплохо.
- Ну ты даешь! Если каждый день по трешке тратить, в месяц получается... - он надолго задумался, так как учился на факультете журналистики и математику презирал.
- Девяносто рублей получается, - сообщил скучный студент, - а в феврале восемьдесят четыре. Просто тут, как этот говорил, один великий: «экономика должна быть экономной». Хоть двадцать копеек сохранил, а то бы все отняли и еще по ушам нащелкали. В моторе она совсем размякла - недаром выпускники советуют: сначала культурная программа! «Пойдем, - говорит, - ко мне». У нее одна подруга к тетке уехала, вторая замуж вышла. «А третью, - говорит, - мы в библиотеку спать отправим - и вся комната наша». А у меня в голове реквием: «бум-бум, бум-бум». Прошли вертушку, я ей и говорю: фиг тебе, всю душу из меня вытянула, еще и к ней иди. Иди сама и спи со своими подругами сколько хочешь.
- Не пошел? - изумился веселый студент.
- Не пошел.
- Так ты же, получается, только зря целый трешник истратил!
- Вот поэтому и не пошел. Как, думаю, жить буду еще неделю? Дурак я, дурак, жениться лучше, пусть дорого, но один раз. Сразу двухместку дадут, и в кино никого водить не надо. Ну ладно, на двадцать копеек родителям телеграмму отправил, мол, шлите сколько можете. Через три дня прислали червонец - я на радостях в столовой две котлеты взял.
Студенты, не сговариваясь, вытряхнули из майонезной банки свои окурки и закурили их опять. За окном дрожал октябрь, желтела под фонарями дорога. В соседней комнате с магнитофона пел про камикадзе Розенбаум. Спать было рано, делать нечего, а учиться - да кто на журфаке на третьем курсе учится?
- С тех пор я решил - никаких подруг, - мрачно, как Атос, подытожил скучный студент. - Я уж лучше на раскладушку в детсад пойду. Лучше скучать буду.
- Зачем же скучать? - оптимистично заявил веселый студент. - Заведи себе собаку.
- Да была у меня собака...
Скоро окошко на кухне погасло - веселый и скучный пошли спать. Времени до стипендии было вагон, впереди сессия, а в дырявых карманах на двоих болтались все те же самые три рубля.
А другие окна не гасли. Общага КГУ не спит никогда. И все-таки золотое это было время!
Владимир СТЕПАНОВ.
