Судьбу Ленинграда решили просто: «Стереть с лица земли»
18 декабря 1940 года Гитлер подписал директиву №21, ныне известную как план «Барбаросса». План предусматривал нападение на СССР тремя группами армий по трем основным направлениям: Москва, Ленинград, Киев. Примечательная деталь плана - захват Москвы предполагался только после захвата Ленинграда и Кронштадта.
Ленинград представлял собой второй по значению город в СССР с населением около 3,2 миллиона человек. Он давал стране почти четверть всей продукции тяжелого машиностроения и треть продукции электротехнической промышленности, в нем действовало 333 крупных промышленных предприятия, а также большое количество заводов и фабрик.
С захватом Ленинграда немецкое командование могло бы решить ряд важных задач. Во-первых, овладеть мощной экономической базой Советского Союза, дававшей до войны около 12% общесоюзной промышленной продукции. Во-вторых, захватить либо уничтожить Балтийскую военно-морскую базу, а также огромный торговый флот. Итогом операции стало бы закрепление господства Германии на Балтийском море и обеспечение поставки руды из портов Норвегии для промышленности рейха.
В директиве начальника штаба военно-морских сил Германии №1601 от 22 сентября 1941 года «Будущее города Петербурга» говорилось следующее:
«Фюрер принял решение стереть город Ленинград с лица земли. После поражения Советской России дальнейшее существование этого крупнейшего населенного пункта не представляет никакого интереса…»
Кстати, теоретически у советской стороны имелся вариант сдачи Ленинграда врагу без боя. Для этого надо было объявить Ленинград открытым городом, как это произошло с Парижем. Однако если принять во внимание планы Гитлера относительно Ленинграда, то будущего у города не было вообще.
Город вступил в войну, имея обычный запас продуктов
Началом блокады считается 8 сентября 1941 года, когда немецкие войска, окружив город, прервали сухопутную связь Ленинграда со всей страной.
Катастрофическое продовольственное положение города подтвердилось 12 сентября, когда закончили проверку и учет всех съестных запасов. Город вступил в войну, имея обычный запас продуктов.
В октябре 1941 года жители города почувствовали на себе явную нехватку продовольствия, а в ноябре в Ленинграде наступил настоящий голод. Начались случаи потери сознания от недоедания на улице и работе, первые случаи смерти от истощения, а затем и первые ужасные случаи каннибализма.
К тому же с наступлением зимы в городе практически кончились запасы топлива: выработка электроэнергии составляла всего 15% от довоенного уровня. Прекратилось централизованное отопление домов, замерзли или были отключены водопровод и канализация.
Зима 1941/1942 года оказалась значительно холоднее, продолжительнее обычного и по совокупным показателям явилась одной из самых холодных за весь период систематических инструментальных наблюдений за погодой в Санкт-Петербурге - Ленинграде.
Первая эвакуация ленинградцев началась 29 июня 1941 года, когда части вермахта захватили железную дорогу, связывавшую город с лежащими к востоку от него областями. Всего же за период блокады из Ленинграда вывезли 1,5 миллиона человек. Детей, которых удалось эвакуировать, развезли по городам страны, расположенным вдали от линии фронта.
Ленинград - Казань - Юдино
Уже осенью 1941 года в домах жителей поселка Юдино разместились семьи эвакуированных из Белоруссии, семьи военных. А на противоположном конце поселка еще с 1920-х годов находился детский дом. Располагался он в старом деревянном здании, бывшей монастырской постройке XIX века.
Особенно тяжелыми для детского дома оказались военные годы, когда количество детей-сирот увеличилось в несколько раз. Вот что рассказывает краевед Ирина Николаевна Рогожина, собравшая воспоминания очевидцев тех лет:
- Холодной зимой, в феврале 1942 года, в Юдинский детский дом привезли группу детей из осажденного Ленинграда. На станции Займище остановился состав, от которого отделили один вагон-теплушку. Но из вагона никто не вышел. Местные жители перешептывались: «Кого привезли?» Потом выяснили - оказалось, привезли группу детей из блокадного Ленинграда, около 40 человек, возрастом от 5 до 13 лет. Целую неделю вагон простоял на станции, время от времени в него входили взрослые - дети были настолько истощены, что не могли самостоятельно передвигаться. Лишь немногие могли разговаривать, причем только шепотом. Огромные глаза на исхудавших лицах реагировали только на слово «хлеб».
Через неделю к вагону подъехало несколько подвод, подошли взрослые с санками, и ребятишек стали перевозить на постоянное местожительство в детский дом.
«Выносили из вагона живые детские скелеты на руках, - вспоминает со слезами на глазах М.П.Иванова, - и несли прямо в баню. Весть о прибывших детях из Ленинграда разнеслась по районному центру очень быстро. Через час после их приезда для детишек принесли нижнее белье, рубашки, теплые вещи. Для них специально сварили манную кашу, но, к нашему удивлению, они ее не ели: просто забыли ее вкус».
Изможденных ребятишек отпаивали овсяным киселем. Дети были до такой степени истощены, что ничего не хотели есть - потому что не знали ни вкуса моркови, ни вкуса картошки, только хлеб. Старшеклассники юдинских школ организовали дежурство и каждый час по ложечке кормили ленинградских детишек киселем.
Когда прибывшие ребята стали понемногу приходить в себя и начали разговаривать, настало время оформлять документы. Записывать часто приходилось с их слов. Вот директор Юдинского детского дома Серафима Никифоровна Тюрина вместе с педагогом начали опрос. Подошли к мальчику. Сколько ему лет, трудно было определить: то ли четыре, то ли пять, а может, и шесть.
- Как тебя зовут?
Он тоненьким голоском отвечает:
- Ви-итя.
- А как твоя фамилия?
- Не помню…
Его записывают: «Виктор Иванович Непомнящий». Рядом девочка лежит, такая же худенькая, истощенная.
- А тебя как зовут?
- О-ома.
Директор детского дома и педагог переглянулись: «Тома?» Девочка кивнула головой. Записали: «Тамара».
- А фамилия твоя какая?
- Логалева.
Что за «Логалева»? «Давайте напишем, - говорит директор, - Строгалева. Тамара Строгалева».
И вот так постепенно (кто-то помнил свои имя и фамилию, кто-то не помнил) переписали всех детей. С ленинградскими детьми приехала и врач Анастасия Алексеевна Вержбицкая.
В детском доме организовали свое подсобное хозяйство - около 20 лошадей, 50 коров, завели огород, в котором выращивали помидоры, огурцы, капусту, морковь, картошку. Дети старшего возраста помогали взрослым, пропалывали грядки, поливали их. Возле детского дома поставили даже пасеку, здесь же рядом, на лесной полянке, ребята сеяли овес, гречиху, просо.
Бессменным директором Юдинского детского дома в те далекие военные годы оставалась Серафима Никифоровна Тюрина, которая отдавала детям всю свою энергию, вкладывала в них свою душу и свою любовь. Что касалось ее работы, то время это было жесткое, военное, и Серафиме Никифоровне пришлось соответствовать ему. Вот какой случай красноречиво говорит об этом. Работница детдомовской кухни унесла домой в кастрюльке немного супа - покормить своих четверых детей.
Муж на фронте, женщина поднимала ребят одна - ситуация, характерная для многих семей в ту военную пору. Но директор, узнав об унесенном из детдома супе, уволила сотрудницу тут же, оставив ее без работы, служебного жилья и заработка.
Жестко? А компромиссного решения в то время и не было. Директор детдома не могла позволить себе слабость. Вопрос стоял так - либо падение дисциплины и тихое растаскивание детдомовского хозяйства, либо сохранение сирот.
Более 70 лет просуществовал Юдинский детский дом, в годы войны здесь находилось около 100 детей.
Ленинградских детишек увезли в 1946 году. Кого-то забрали оставшиеся в живых родители или родственники, других распределили в ленинградские детские дома.
Здание, где располагался Юдинский детский дом, до наших дней не сохранилось, ведь это была старая деревянная постройка, срубленная из сосны, а местная сосна так долго не живет. Будет всегда жить только память - память о том грозном времени, в котором жизнь ребенка берегла вся страна.
