27 января россияне почтили память жителей города на Неве - по всей стране к этой дате прошли мероприятия, посвященные 75-летию со дня освобождения Ленинграда от фашистской блокады. На торжественном приеме мэра Казани, приуроченном к этой дате, в числе 40 гостей присутствовала и наша читательница - жительница блокадного Ленинграда Гадания Гарифулловна Гатина (Яруллова). Воспоминания о том тяжелом времени она передала в своем рассказе.
- Когда началась война, мне было 6 лет. Помню пугающий свист бомбардировщиков во время войны, как мама с нами - четырьмя детьми - пряталась в бомбоубежище... А там и так было полно народу. Помню, как мы с мамой ходили за водой, уцепившись за ее подол. У каждого в руках была какая-то плошка, каждый нес понемножку, вносил свою лепту… Папы почти никогда не было дома - во время войны он ходил по улицам и подъездам, определял, кого везти в больницу, а кого уже хоронить…
Спустя много лет я не перестаю удивляться, как мы тогда выжили. Принеся паек, мама разрезала хлеб на каждого, а мы эти 125 граммов делили на два кусочка. Один тут же крошили в кружку с водой - получалось что-то типа похлебки. Сначала съедали жидкое, представляя, что едим суп, а потом уже ели сам хлеб. Видимо, делали это по привычке, ведь до войны мы ели первое и второе… Хлеб тогда казался нам самым вкусным на свете! В моей памяти не сохранилось ни одного воспоминания, чтобы мама в те годы садилась с нами за стол. Как она смогла выжить, не понимаю…
Однажды объявили тревогу - надо бежать в бомбоубежище, а мы не успели. Взрыв раздается совсем рядом с нашим домом. Мама командует: «Ложись!» И мы ложимся на пол. Мебели уже тогда у нас никакой не было - все сожгли. Лежа на полу, наблюдаем, как в открытую форточку в нашу комнату влетает огненный шар и, пролетев через комнату, вылетает через форточку в другой комнате. Представляете, чудом нас не обожгло! Мама после этого случая плакала от радости, что мы все живы, гладила нас по головам. И все же в наш флигель - дворницкую, где мы проживали, однажды попала фашистская бомба. Мы в это время вместе с мамой благополучно отсиживались в бомбоубежище. После случившегося нам дали комнату в коммунальной квартире в этом же районе.
Сейчас уже нет в живых ни моих родителей, ни братьев и сестер. Вспоминая о том времени, я с каждым разом не перестаю удивляться моему старшему брату, тоже прошедшему все тяготы блокады. Габдельбари Гарифуллович Яруллов родился в 1932 году, был на два года старше меня. Помню, каким Боря - так его все звали - был любознательным, честным, справедливым. По установленному им порядку крошки, которые получались при делении матерью блокадного пайка, мы, дети, собирали по очереди. Борис строго следил за этим и сам никогда не нарушал этот порядок.
Помню, уже после войны, где-то в 1947 году, старшеклассники потребовали у него продать или отдать светящийся в темноте значок с изображением Ленина, подаренный другом. Но Борис не захотел, и тогда мальчишки здорово побили его. В результате той драки у него была травма позвоночника. В послевоенное время питание было скудное - в семье четверо детей, и у брата развивается туберкулез костей. Все дни и ночи он проводит в корсете, все тело в свищах, но жалоб на боль мы от него никогда не слышали. Брата неоднократно кладут в больницу, но положительных результатов нет. Превозмогая боль, он учится - сестра приносит ему домашнее задание, а выполненные им относит в школу. Борис читает книги, интересуется техникой, играет на мандолине - поднять гармонь не хватает сил, хотя на ней он тоже умел играть.
Однажды кто-то дал брату газету со статьей профессора Коренева об испытании нового лекарственного препарата на животных. Брат написал письмо профессору, предложил испытать этот препарат на нем. Ответа не пришлось долго ждать. Вскоре его увезли в научно-исследовательский институт. Во время лечения он заканчивает среднюю школу, Ленинградский радиотехнический техникум. Для занятий и работы по его чертежу делают стол над кроватью - здесь он готовил уроки, ремонтировал телевизоры, радиоприемники, часы: помогал сотрудникам института. Для своего удобства, чтобы мог видеть посетителей, повесил зеркало на стене. В институте лечился около 10 лет - его выписали по окончании третьего курса техникума. Из клиники торжественно проводили всем коллективом со словами благодарности за бескорыстную помощь сотрудникам и терпение. Профессор сказал: «Мы помогли друг другу и людям». Эти слова брат пронес через всю жизнь. Из клиники он вышел небольшого роста: тело - как у взрослого человека, а ноги - как у четвероклассника. Но тем не менее болезнь была побеждена.
После техникума Бориса направили в радиевый институт им. В.Г.Хлопина в Ленинграде. По окончании перевели на должность лаборанта, инженера радиотехники. Всю жизнь он прожил в городе на Неве. Его умение и опыт работы делали его незаменимым участником многих сложных экспериментов, проводившихся в институте. Много сил и здоровья он отдал общественной работе, был членом многих комиссий, руководил драмкружком и хором. Несмотря на проблемы со здоровьем - в корсете пришлось ходить всю жизнь, создал семью, воспитал сына и дочь. Умер почти в 70 лет, в 2002 году… Его коллеги, вспоминая о нем, не жалели теплых слов. В одном из некрологов, вывешенных в коридоре института, было написано: «Не стало Бориса Гарифулловича - немного смешного, подвижного как ртуть маленького человека с невероятно большой распахнутой настежь душой, бессребреника, абсолютно чуждого корысти и стяжательства, настоящего патриота института, которому он отдал 40 лет своей жизни, до последних дней живо интересовался его делами и проблемами. Всегда готового помочь и помогавшего многим из нас. Будем помнить милого Дон Кихота, стремившегося сделать совершеннее нашу такую далекую от совершенства действительность. Служение людям было его призванием. Когда уходят такие личности, жизнь становится тусклой, мир сиротеет, остается лишь память - светлая, добрая».
Теперь, спустя много лет, я понимаю, что он был настоящим ленинградцем - жителем блокадного города-героя Ленинграда. Помню о его бескорыстности и о том, что, делая добро, он всегда говорил: «Кто, если не я?..»
