В собкоры - через фильтр ЦК КПСС
- Николай Михайлович, как вы стали собкором ТАСС?
- Когда я окончил университет, у меня было три вызова: из «Советской Татарии», журнала «Коммунист» и чебоксарской газеты «Советская Чувашия». Пошел в «Советскую Татарию» на оклад 70 рублей. Одновременно работал и на центральную газету «Правда». Кстати, через полгода работы в «Советской Татарии» мне и моей семье, в которой уже был ребенок, дали двухкомнатную квартиру. Это показатель того, какую социальную поддержку журналистам оказывало государство в те годы.
Однажды вызывают меня в обком партии и предлагают стать собкором ТАСС. Я отказался, потому что меня все в моей работе устраивало. Я писал большие материалы, актуальные интервью. А в ТАСС - это в первую очередь новости, любое событие необходимо уложить в 15 строк, не больше. Я понимал, что перейти с больших материалов на информационный жанр будет непросто. Но пришлось перестраиваться… Прошло два года. Снова вызывают: «Мы рекомендовали вас на работу в ТАСС. Уже направили в Москву вашу характеристику, которую подписал первый секретарь Татарского обкома КПСС Фикрят Табеев».
- Все было так серьезно и решения о кандидатуре собкора принимались на самом высоком уровне?
- Да! Когда меня принимали на работу в ТАСС, пришлось пройти через фильтр ЦК КПСС. Называлась та процедура собеседование, но фактически это был допрос с пристрастием. Длилась он 45 минут. Сначала беседа складывалась спокойно: где родился, как женился. И вдруг мой дознаватель - первый заместитель заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС - вскакивает из-за стола и свирепо идет на меня: «Вы сказали, что отношения с Татарским обкомом отличные…» Я опешил, даже испугался: «Я не совсем точно выразился. Отношения с обкомом - деловые!» «То-то же!» - Он кивнул и успокоился. В общем, беседа завершилась вполне мирно.
- Отношения с обкомом действительно были хорошие?
- Я дознавателю сказал чистую правду. За полвека работы в журналистике отношения мои с руководством республики были самые тесные и деловые. Руководители Татарстана Минтимер Шарипович Шаймиев и Рустам Нургалиевич Минниханов всегда безотказно и оперативно давали мне интервью, комментарии. Фарид Хайруллович Мухаметшин однажды прямо из-за границы по телефону прокомментировал важное политическое событие. Они всегда были открыты для общения, хотя я порой задавал неудобные, острые вопросы. А Минтимер Шарипович даже дал свой домашний телефон: «Звони в любое время!» Вот такое было доверие.
Не зря собкоры других регионов завидовали мне. И не только мне, но и моим коллегам. На самом деле журналистам в Татарстане были созданы благоприятные условия для работы. Это во многом зависело и от мудрого руководства Союза журналистов РТ, которым четверть века руководила Римма Ратникова.
И без интернета работали в режиме онлайн
- Материалы согласовывали?
- Редко. Мое начальство было в Москве. Каждый материал проходил несколько ступеней проверки. Сначала по телефону информацию принимал дежурный, потом ее просматривал выпускающий редактор, а после, если это было необходимо, и сам редактор. Главное требование - оперативность. Новость должна быть передана не позднее 15 - 20 минут после состоявшегося события. Второй принцип - правдивость и точность. Пространно писать нельзя. Только суть. Важно, чтобы новость была правильно оформлена и грамотно, без ошибок написана.
- Получается, вы работали в режиме онлайн в те времена, когда ни интернета, ни сотовых телефонов не было...
- Но даже в те годы работали оперативно. Сначала передавал новости по телефону, потом был телетайп, потом - компьютер. Когда в Казань прислали первые пять компьютеров, один из них поставили мне.
- А как добывали информацию?
- Во-первых, личные связи. Я много ездил, у меня всегда под рукой были телефонные справочники разных предприятий, организаций из всех районов Татарстана. Радио ни на минуту не выключается, телевизор не выключается. Всегда был в потоке информации. Это помогало не только быть в курсе того, что происходит в республике, в стране, но и объективно оценивать наши события в мировом масштабе. Собкоры знали реальную жизнь, и не случайно в разные годы три собкора центральных газет стали губернаторами в своих регионах. Не зря же говорят: кто владеет информацией, владеет миром.
У собкоров работа круглосуточная
- Какой период за почти 40 лет работы был для вас самым сложным?
- Переход к капитализму. Если в брежневские времена у меня был критический взгляд на определенные ситуации, то во времена перестройки, когда были забастовки, безработица, голод, грабежи, я, наоборот, старался давать только позитивные новости о нашей республике. А начальство требовало чернухи, жареных фактов. Мне делали замечания, почему я передаю только положительные новости. Но я всегда отстаивал позитивный имидж Татарстана.
Вот ситуация. Главный редактор звонит: «В Казани произошла стычка федералов с демократами. Дерущиеся люди порвали флаг Татарстана. Где новость об этом происшествии?» Я отвечаю, что это незначительное событие и не надо раздувать из него трагедию вселенского масштаба. Это просто политическая провокация.
Прислали из Москвы молодого парня, чтобы он проверил мою работу. Я его сразу предупредил, чтобы он без меня не смел передавать ни одну букву в Москву. Я понимал, что ситуация в республике была сложная, взрывоопасная и одно неосторожное высказывание могло привести к очень серьезным негативным последствиям.
- Были случаи, когда ваши новости не пропускали?
- Да, бывало и такое. Например, сдал информацию «Сабантуй шагает по Европе». Обычно через 15 минут материал появлялся в ленте, а тут нет ни через 15 минут, ни через полчаса. Звоню выпускающему: «Почему нет?» «Ну, там Сабантуй какой-то, кому это интересно…» Я этому непонятливому человеку объяснил, что такое Сабантуй и почему Сабантуй в Европе - это событие международного масштаба. В результате информация появилась.
- Интересно, у собкоров были жесткие нормативы, сколько передавать новостей?
- Сначала была настоящая вольница - сколько передашь, столько и ладно. Потом ввели норму - сначала 20 информаций в месяц, потом 50. Я и эту норму перевыполнял.
Когда случались чрезвычайные ситуации, приходилось работать сутками. До сих пор вспоминаю крушение самолета в аэропорту Казани в ноябре 2013 года и крушение теплохода «Булгария» в 2011 году.
8 июля у меня день рождения, я ушел в отпуск. Чтобы меня не вызывали на работу, я сказал, что еду в Турцию, а сам уехал на дачу. В воскресенье, 10 июля, мне звонят из Москвы: «У вас в Куйбышевском водохранилище теплоход затонул, есть жертвы».
Я не поверил, ведь там даже лодка не утонет. Включил интернет, телевизор и понял масштаб трагедии. Звоню парню, который на время моего отпуска вместо меня остался в корпункте: «Почему ты в Казани?! Какой выходной?! Срочно выезжай на место трагедии! И передавай, что видишь, что слышишь!» Руководство ТАСС вызывало еще собкоров из Ульяновска, Нижнего Новгорода, Ижевска. Ребята растерялись. Я по телефону с дачи координировал их работу: «Надо подойти к тому-то, спросить то-то.
За такой-то информацией обратись к такому-то…» И вот так 10 дней круглосуточно был с ними на связи.
