«Старшина запрещал при нас ругаться»
- Я родилась 21 января 1924 года в городе Симбирске, который вскоре был переименован в Ульяновск, - рассказывает Зоя Семеновна. - Папа-москвич работал в органах безопасности и в Ульяновск был направлен для борьбы с беспризорностью и бандитизмом. Мама из крестьян, работала в чайной подавальщицей.
Я была старшей, через два года родился брат Борис, и мы переехали в Казань, куда перевели работать папу. Потом родились брат и две сестры. Отец часто бывал в разъездах, дома мы оставались с мамой. В редкие часы, когда отец был с нами, он любил нас мыть и читать книжки. С тех пор без книг я не могу и считаю свою библиотеку самой большой ценностью. Еще люблю вышивать крестиком и гладью, работы обычно дарю.
Окончила 7 классов в школе №90 на Тукаевской улице. В 14 лет пошла работать в железнодорожное почтовое отделение на вокзале. Моя первая должность - описчик корреспонденции, потом меня перевели на сортировку, затем я была бригадиром смены, работала в страховом отделе.
В 1941 году мне исполнилось 17 лет. Когда узнали, что началась война, мы, девчата-комсомолки, записались в аэроклуб на улице Ленина. Там учились прыгать с парашютом, обучались азбуке Морзе на курсах радиотелеграфистов. После окончания курсов добровольно пришли в военкомат проситься на фронт. Нас отправили в Куйбышев, сейчас это город Самара на Волге. Там было сформировано 6 рот, из них одна женская, наша. 19 казанских девчат были из одного аэроклуба. Нас зачислили в 107-й отдельный полк связи, который входил в состав 1-го Украинского фронта. Это было в конце 1943 года.
Мы были под открытым небом в дождь, в снег, в грязь, много дней без бани, без возможности переодеться. Я даже не помню сейчас, как мы ходили по нужде. Наша рота была на передовой. Мы должны были держать связь со штабом. Я сообщала о том, что не хватает снарядов, что окружают, что взяли высоту, что на другом фланге появились танки. Принимала сообщения и передавала их через посыльного в штаб. Однажды посыльного не оказалось рядом, а шифровку нужно было срочно доставить в штаб. Я пошла сама. По дороге, переходя затянутое первым ледком болото, провалилась. Это было под Новый год где-то на юге, раз лед был некрепкий. Меня, мокрую, достали свои, раздели и натерли спиртом, пожертвовав наркомовскими ста граммами.
Отношение к нам, молодым девушкам, было отеческое. Я с благодарностью вспоминаю старшину Ганина, который запрещал при нас ругаться матом. Не было хамства, как детей оберегали. Бывало, приезжала машина с палаткой, делали баню. На каждого - по ушату воды, ухитряйся как можешь. А у меня коса была, зимой я ее снегом натирала. Ребята на фронте женщин не видели, старались иногда в щелочку поглядеть на нас, моющихся в большой палатке - бане. Старшина тут как тут - быстро их осаживал, отгонял.
Я со всеми держалась дружески, не позволяла никому ни на что надеяться. И мои однополчане были удивлены, когда в 1949 году я вышла замуж. «На тебя непохоже», - писали мне с Дальнего Востока, где к тому времени был наш полк.
С 1-м Украинским фронтом Зоя Семеновна прошла Польшу, Венгрию, Чехословакию, Германию. «Мы пришли», - расписалась она на Рейхстаге вместе с фронтовыми друзьями. А вечером того же дня они посидели в ресторане и выпили немецкого пива за Победу. После переформирования в Дрездене Зоя Семеновна попала в Австрию. «Как узнали, что победили?» - «Мы же телеграфисты, приняли радиограмму. А потом, когда всем сообщили, в небо было выпущено несколько очередей из автоматов и пистолетов. Обнимались, плакали».
После войны отдохнула два дня
«Мы в атаку не ходили», - говорят все боевые подруги - радистки, связистки, телефонистки и даже санинструктора. Но разве не страшно было видеть кровь, оторванные руки, ноги, слышать предсмертные хрипы, хоронить своих подруг?
Зоя Семеновна с волнением рассказывает об этом: «Из 19 казанских девчат вернулось живыми только трое. До сих пор не могу забыть, как от прямого попадания снаряда в агитационную машину на моих глазах погибла Флера. Она была секретарем Куйбышевского райкома и занималась с нами строевой подготовкой перед отправкой на фронт. Бывало, злились на нее, когда она нас, голодных, заставляла еще и еще раз пройти с песней строевым шагом. После команды «Запевай!» мы дружно подхватывали «Артиллеристы, Сталин дал приказ...», и вот от нее ничего не осталось...
Страшно было, когда приходилось применять на фронте знания, полученные в аэроклубе, - прыгать с парашютом. Но приходилось, прыгали. Страшно было, когда наши летчики приняли нас за немцев и мы чуть не погибли от их бомбежки. Это было уже после победы, немцы разбрелись по лесам, и нас приняли за разыскиваемую группу. Наш командир успел столкнуть меня и подругу в кювет у дороги.
Лишь в декабре 1945 года - переформирование, демобилизация и возвращение домой. Первые эшелоны встречали торжественно. Мы были далеко не первые, и никаких торжеств нам не устраивали. Наоборот, были трудности с посадкой на нужное направление. Я возвращалась с фронта с подарком. За первое место в соревнованиях по бегу мне вручили радиоприемник. Но забраться с ним в переполненный вагон было проблемой, и я задержалась на перроне. Подошел полковник и спросил у проводника, почему не забирают бойца. Мне помогли устроиться в тамбуре. А ехавшие с фронта моряки дали мне свои бушлаты, иначе я бы замерзла - была зима, мороз.
В Казани, высадившись на перрон, встретила своих бывших сослуживцев по почтовому отделению. Обрадовались, обнялись. Иду по утреннему городу домой. Меня встречает вся улица, мама, папа, соседи, братишки, сестренки. Устроили пир по случаю моего возвращения, наварили морса, сделали ведро винегрета. Два дня отдыхала, а потом пошла в военкомат, и меня пригласили туда работать».
Зоя Семеновна 19 лет была штатным сотрудником военкомата, занималась оформлением призывников. За это время она успела выйти замуж за кадрового офицера, родить трех сыновей и принять нелегкое решение растить их одной. Потом пригласили работать в Казанское краснознаменное танковое училище. Там на кафедре огневой подготовки она проработала старшим лаборантом до выхода на пенсию в 2007 году.
Заботиться о других было привычкой
В чем секрет ее долголетия? Что дает силы жить и несколько раз в день спускаться вниз с пятого этажа, вставать к плите, садиться за вышивку или книгу? Неужели утренняя гимнастика, легкий самомассаж, отсутствие мяса в рационе и минимум сладкого?
Еще с голодного детства у Зои Семеновны как у самой старшей из детей осталась привычка заботиться о других, о тех, кто рядом. «Свой кусочек сахара, которым угощал каждого из нас папа, я не съедала, а прятала в мешочек, - рассказывает она. - Так, прикопив несколько кусочков, отдавала их маме. «Кормилица ты моя», - говорила она мне. У подружки была корова, я помогала заготавливать траву, а мне за это иногда давали пол-литра молока. Я несла его домой. Чтобы купить лишнюю тетрадку для учебы в школе, приходилось собирать мослы, сдавать их старьевщику. Как детям из многодетной семьи нам давали талоны на питание в столовой. Чтобы не было холодно, на пристани, где разгружали лес, мы собирали для печки щепу. Несмотря на бытовые трудности, мы были счастливыми людьми - детские игры, любимые книги. А трудности закалили, поэтому мы и выдержали все испытания на войне».
Привычка заботиться о других проявилась и на фронте. Поскольку Зоя Семеновна была со своей рацией на передовой, а на ключе сидела не всегда, она помогала санитаркам выносить раненых и, как в детстве, отдавала полагающиеся ей сахар и боевые сто граммов однополчанам. «Все, что отдаешь, вернется к тебе людской любовью, уважением», - считает она. В архиве Зои Семеновны и юбилейные папки с добрыми словами, и боевые листки о ней, выпущенные в танковом училище. «Вы для нас символ бодрости и оптимизма», - писали о Зое Фокиной, называли ее мамой всего училища.
В металлической коробке лежат боевые награды - медаль Жукова, орден Отечественной войны, медаль «За победу над Германией». Среди документов бережно хранится партбилет, на книжной полочке - портрет главкома, на стене - лик Христа. Она ни от кого не отрекалась.
