«Попал в плен и переоценил жизнь»: история человека, который искал пропавших солдат в Афганистане

Советско-афганская война длилась более девяти лет – с декабря 1979 по февраль 1989. Общее число погибших в ней составило 15 051 человек, из них — 14 427 бойцов вооруженных сил, которые погибли как в результате боевых ранений, так и от несчастных случаев и болезней.

Среди погибших были и выходцы из Татарстана, некоторые из них до сих пор числятся без вести пропавшими. Поиском их останков уже больше 10 лет занимается Александр Лаврентьев, эксперт Межведомственной комиссии по военнопленным, интернированным и пропавшим без вести. Он ездил в Афганистан и искал останки пропавших солдат. Для этого ему приходилось налаживать связи с местной властью, зачастую с теми, кто был на стороне противника. В 2019 году Александр сам попал в плен и пробыл там почти месяц. 

«Люди там живут очень бедно, и это накладывает свои особенности»

«Есть особенности Афганистана. Я много лет бывал там, встречался с сотнями людней, и у меня о них прекрасное впечатление. Они очень простые, открытые люди, доброжелательные, теплые. Живут очень бедно, и это накладывает свои особенности. И то, что там нескончаемая война тоже. Сейчас мало кто знает историю последних десятилетий. Все события в Афганистане связывают с вводом советских войск, хотя события там начались до этого», — рассказывает собеседник.

События начались еще в провинции Герат в марте 1979 года, где произошло восстание против действующей власти. Ввод советских войск состоялся только в конце декабря. Афганцы дважды разбили англичан, били всех захватчиков, и, как говорит Александр, у этого народа есть определенный кодекс чести.

«Для нас удивительно, что большинство народа там абсолютно неграмотные. Но они передают устно свои предания, в том числе и свою родословную. Поэтому афганцы знают, кто был у них в роду несколько поколений назад. Как правило, если кто-то из афганцев не может объяснить, из какого он рода, то беседа не складывается.
Но несмотря на все события, у меня остались положительные впечатления о них. Страна воевала, она нищая и голодная. Там в процессе войны разрушались и моральные устои, там сейчас бандитизм процветает. Вот в Кабуле, многомиллионном городе, есть похищение людей, проституция, наркозависимость и алкоголизм, и это в мусульманской стране. А это все разлагает общество», — говорит Лаврентьев.

«Предают только свои»

В 2019 году Александр в очередной раз отправился на поиски солдата, выходца из Татарстана Ильшата Гарайханова. Он пропал без вести в афганской провинции Бамиан в августе 1982 года. Рядового не смогли найти после тяжелого боя, его не оказалось ни в строю живых, ни среди раненых и убитых десантников. Для Лаврентьева этот поиск стал личным вопросом, поскольку он сам рос в Ульяновской области, учился в Казанском Суворовском училище. К нему обратилась сестра Ильшата, и он не смог отказать. Именно в этой поездке мужчина и попал в плен.

«Есть такая поговорка, что предают только свои. Враг не может предать по определению. Меня продал один из помощников. Он был „шестеркой“. Я был знаком с ним несколько лет. И как раз получилось так, что мы занимались поиском Ильшата Гарайханова. Мы шли по официальному пути, через губернатора, начали писать бумаги. Бюрократию в Афганистане нельзя описать словами, кроме нецензурных. Никто ничего не делает, только лично надо заходить в кабинеты, забирать ее [бумагу] лично в руки, иначе никак. Нас в поисках тогда поддержал губернатор», — рассказывает Лаврентьев.

Тогда в поиск начали вмешиваться все спецслужбы Афганистана — контрразведка, прокуратура, судья, все просили отдельную бумагу. Помощник, который и предал Александра, звонил ему в Москву и уверял, что знает, где останки погибшего солдата. Посовещавшись со своим другом-переводчиком, 26 марта Лавреньтев прибыл в аэропорт Герата.

«Человека знаем, не первый год. Он нас встретил в аэропорту, пообнимались. Сели в машину, едем, болтаем. И тут он поворачивает с основной дороги. Машина выкатывет, а там ребята, которые уже не в первый раз такое делают. Дверцы были открыты, они вытащили и стреляют нам под ноги, закидывают в другую машину. Один за рулем, другой с пистолетом. первая мысль была: „Ну как же так? Столько лет, и вот так!“ Тут не ждешь предательства. Мой переводчик, например, имел миллион возможностей меня продать и предать, и через два дня похитители предложили ему уйти, сказали: „Дед, ты нам не нужен“, он отказался. Я уж его уговорил, зачем погибать двоим?» — рассказывает о взятии в плен собеседник.

«Он стащил с плеча автомат и судорожно пытался нащупать и нажать спусковой крючок»

В течении 28 дней мужчина был в плену. За это время его таскали с места на место по горам, чтобы их не засекли устройства отслеживания.

«Почти месяц скитались. Столько перемещений по горам было для того, чтобы нас не отследили. Один раз было такое, что мы были уже в населенном пункте каком-то, меня закрыли. Еще не рассветало, а тут слышу, дверь открывается, хозяин дома с оружием вбежал и говорит „Давай, давай бегом!“ Я не понимал что такое. В первый день, когда нас захватили, и я в багажнике лежал, я на автомате накидку подхватил. И вот когда мне эту накидку разрешали забирать, значит, мы переезжали, если нет, значит, куда-то выходили. А тут мы помчались по этому кишлаку, собаки лают, там где-то стреляют. И этот хозяин встал, достал мобильник, вытащил симку, бросает и мобильник, и симку в арык. Там техника отслеживания у американцев была хорошая, а они думали, что если мобильник выключить, то его никто не найдет», — рассказывает Лаврентьев.

Мужчина уже был на волоске от смерти, когда его тюремщик направил на него дуло автомата. Нажать на курок ему помешал только поставленный предохранитель и опьяненное состояние.

«Относительно спокойное существование было прервано в одну из ночей. Мой тюремщик, как обычно, пришел в темноте, и я привычно направился за угол дома, где условно было место для отправления естественных надобностей. Однако хозяин схватил меня за плечо, подтолкнул автоматом в другую сторону, ко входу в пристройку. Там были гости, и у них, видимо, шел „мальчишник“. При свете газовой лампы я увидел одного, валяющегося на тюфяке в неестественной позе, другой сидел на полу и, как медведь в зоопарке, раскачивался из стороны в сторону, а у моего хозяина глаза напоминали прожектора. Стало понятно, что гости уже после хорошей дозы гашиша.

Суетливые, нелогичные телодвижения хозяина, его попытки что-то сказать, поднять и уронить чайник, посадить меня на пол. Дергаными движениями он в очередной раз обыскал меня, потом вдруг взял за руки и заставил встать к стене. Дальше все стало понятно, он стащил с плеча автомат и судорожно пытался нащупать и нажать спусковой крючок. В голове возникло четкое понимание: „Вот и все. Эх, вроде и пожил достаточно долго, а хотелось бы еще“. При этом было странное ощущение, что я сам на себя смотрю со стороны.

Но выстрелов не было, и тут в неверном свете лампы я увидел, что предохранитель автомата поднят, а автоматчик в таком состоянии, что сообразить ничего не может. Затуманенный наркотиком мозг выдал хозяину очередную команду, он бросил автомат на пол, взял чайник и дал понять, что сейчас будем пить чай, хотя и воды в чайнике не было, и горелку он зажечь никак не мог. В итоге бросил все, отвел меня в мою келью и запер там», — описывает этот случай в своей книге автор.

«Все, собирайся и дальше живи»

«Да, приехал. Могу ли я что-то поменять? Нет. Все, собирайся и дальше живи», — такие мысли были у Александра в дни своего плена. Схватили его для одного — выкупа. Бандиты просили миллион долларов, в этот момент пленник считал, что деньги платить за него никто не будет.

«Увы, в том же Афганистане сталкивался с похожими случаями. У моих близких просто нет таких средств, а государству нашему я не нужен. Платить выкуп за своих граждан — нет такой статьи расходов», — описывал ситуацию собеседник.

Освобождение пришло благодаря тому самому афганскому другу-переводчику.

«Его увезли на машине и выкинули где-то в полупустыне, сняли с него туфли. Но он молодец, у него было 100 или 200 долларов, он засунул их в носок. Он добрался до Герата, потом прилетел в Кабул и пошел в посольство.
Когда меня освободили, привезли уже в Герат, русскоговорящий сотрудник, который участвовал в операции, мне сказал: „У вас здесь еще есть друзья“. Ну я могу примерно восстановить ход событий. Когда Дадулла [переводчик] пришел в посольство, схема известна — там посол, представители других служб, которые доложили обо всем в Москву и начали искать варианты», — рассказал собеседник.

В день освобождения Александра посадили на автомобиль с флагами движения «Талибан», на заднее сиденье в джип. С обеих сторон сели офицеры с ручными пулеметами в руках и предупредили, чтобы он в случае начала стрельбы падал между сиденьями. Это было днем на одном из основных шоссе провинции Герат. Потом уже был Кабул. Забирать мужчину приехал сам глава диппредставительства, который тут же поручил готовить документы для возвращения на Родину и передал пленного в руки посольского врача.

«Когда меня привезли, спросили, что в первую очередь мне нужно — есть или мыться? Я говорю, мыться, конечно, мыться. Когда меня откормили, помылся – такое счастье. Ноги были разваленные совсем, в плену перемещались с места на место, по горам, без обуви. Идти надо было, а куда деваться? Я падал, на карачках ползал. Они давали мне тряпки, чтоб я ноги перевязывал. И когда я сидел, отдирал уже засохшие в гное и крови куски ткани, охранники сами отворачивались и отходили», — вспоминает мужчина.

«Солнце сегодня взошло, радуйся сегодня, потому что завтра этого может не быть»

В Москве Лаврентьева ждала его семья. Родственники узнали о случившемся, только когда Александр уже приехал в Москву и рассказал им все сам.

«Там, [в плену], я ж ни разу не чихнул даже. Тогда в голове было известное выражение „Не верь, не бойся, не проси“. Я постоянно его крутил в голове, и молитвы читал. Человеку надежда нужна, чтоб на что-то хотя бы опереться. Вот освободили, в Герат привезли, мне сразу начали делать все медицинские процедуры, капельницы. И я практически неделю жил в посольстве, у меня же ни документов, ничего не было.

Прилетел в Москву, и сразу как будто выключатель сработал. Уже под утро приехал домой, а сна ни в одном глазу. Наметил план на день, с 9 утра, куда сходить, что делать. В итоге, я добрался до офиса, чтоб восстановить сим-карту, и помню, стою на улице, и понимаю, что все, шарик сдулся. сил нет, ноги дико болят. Потом прошло несколько дней, а я традиционно 9 мая уже много лет провожу в своем родном поселке в Ульяновской области, и я решил эту традицию не нарушать. Мне нужно было из Казани забрать еще тетю туда, и я поехал, сам за рулем. До Казани не доехав, я понял, что выключаюсь. Видимо, ресурс сил закончился», — рассказывает о последствиях плена собеседник.

Супруга Александра говорит, что почувствовала, что с мужем произошло что-то неладное.

«Я почувствовала, что что-то не так, потому что не выходил на связь. И тогда молилась», — сказала женщина.

После плена, говорит мужчина, он начал воспринимать многие вещи по-другому: радоваться солнцу, не переживать по пустякам и еще больше ценить своих родных и близких.

«Есть такие вещи, которые теоретически понимаешь, но потом пропускаешь все через себя и действительно это оцениваешь. Вот, солнце сегодня взошло, радуйся сегодня, потому что завтра этого может не быть. Меня так пронзило это. Наладить отношения с родными нужно сейчас, а не завтра. Или в пробку попал ужасную московскую, если раньше я в таких моментах нервничал, то сейчас я совершенно спокоен. Я ж не могу изменить ничего. Многие вещи намного прозрачнее и понятнее стали. Единственное, что меня очень беспокоило, это мои близкие, как они.

Дочка потом сказала: „Если ты соберешься в Афганистан, то я сама тебя здесь убью“. Я еще думал там, когда ко мне автомат приставляли, что я хотя бы жизнь прожил, а там столько молодых полегло. Молодые-то не думают, что жизнь коротка, она казалась бесконечной, это страшно. И я еще одно понял там — мы не знаем своих реальных физических возможностей. Я никогда не думал, что столько дней смогу вот так по горам ходить, по колючкам», — отмечает он.

«От прошлого не избавиться, но дело делать надо»

Зачастую для того, чтобы найти тела или узнать информацию о без вести пропавших ребятах, Александр Лаврентьев общался с талибами и моджахедами, теми, кто стоял на противоположной стороне от наших солдат.

«Я сам не воевал в Афганистане, но там воевали и гибли мои друзья, мои однокашники по Казанскому суворовскому училищу. Мы же тогда не знали, что придется воевать, и воевать серьезно. Нам говорили, что это помощь интернациональная, мы не были готовы. От этого прошлого не избавиться, но дело делать надо. Мало ли что у меня в голове. Он ведь тоже, когда со мной разговаривают, считают меня врагом. Но тем не менее, в большинстве случаев мы садились и разговаривали. Кто-то отказывался помогать, а кто-то помогал. И это все не просто», — говорит Лаврентьев.

Поиск человека начинается с опроса людей, общую картину профессионал уже представляет по имеющейся базе данных. Потом уже в Афганистане волонтеры расспрашивали людей по провинциям, и только беседами выходили на «след».

«Переговоры с бандитами, с талибами, с кем угодно. Задача в том, чтоб с тобой поговорили. А чтоб с тобой поговорили, нужно, чтоб тебя представил человек местный, посредник. Нужно найти того, кто в данном районе реальная власть. То ли это командир отряда, то ли это мулла, то ли староста. Люди самые разные встречаются, еще, благо, были живы те, кто воевал. Там очень много желающих просто заработать, „Дай денег, я потом расскажу“», — рассказывает Александр.

Бывают и такие случаи, когда парни из войск СССР там женились, принимали ислам. На вопрос о том, много ли иностранцев попало в плен, собеседник ответил, что иностранцев брали много, а наших нет.

«Даже когда я был в плену, мы пытались общаться. Что-то я знаю на их языке, где-то они пытались вставить английские и русские слова. И потом, когда меня освободили, мне контрразведчик афганский рассказывал, что захватывали и корейцев, и австралийцев. Тех, кто делал там какие-то бизнес-проекты», — прокомментировал рассказчик.

«Сейчас там работы нет никакой, зарплату не платят нигде»

После того, как американские войска в 2020 году вывели свои отряды из Афганистана, там начался хаос. Александр держит связь со своим другом-переводчиком, тот рассказывает, что происходит в стране.

«Когда американцы ушли, люди в ужасе пытались убежать. Западники давали населению работу, и на обслуге люди в основном и выживали. Они могли просто кинуть 10 долларов пацану, который сумку поднес, а его семья на эти деньги могла неделю жить. А тут все рухнуло.

Работы нет вообще никакой. Как рассказывает мой переводчик, зарплату никому не платят вообще, нигде. Пенсии тоже. В Кабуле итак всегда было много нищих, калек, детей голодных. Но даже когда американцы не ушли, там уже начала нарастать агрессия, потому что они голодные. Но у части людей были какие-то деньги, и люди делились, они могли дать лепешку или еще что-то. А когда у большинства людей не стало у самих денег, делиться стали меньше. Даже лепешки, обычная пища для всех людей, стали теперь редкостью.

Там, где стоят печи, теперь лежат, сидят масса людей и протягивают руки. Конечно, большинство афганцев считают американцев врагами, но они жили за счет них. А к нам, бывшим советским людям, большинство как раз относится прекрасно. Они говорят, что мы похожи, и это на самом деле так. Просто мы воспринимаем друг друга как личностей, код мышления может быть похож», — с грустью отзывается о происходящих событиях Лаврентьев.

Религия тоже сделала народ Афганистана заложниками их же страны. Нынешняя власть заявила, что их единственная религия — это ислам суннитского толка ханафитского мазхаба. Остальные толкования они не признают, хотя в Кабуле было много шиитских мечетей, сейчас их пытаются уничтожить. 

«Удивительная страна, Афганистан, мобильной связи нет, но слухи распространяются моментально. Часть моих знакомых тоже работали там на американцев, на немцев, мой знакомый там был специалистом по минно-взрывным устройствам, он на них работал и об этом все знали. Он жил в небольшом городке Кундуз, его все знали. И его заложили из мести и зависти. В первые месяцы после захвата власти талибами, прям на улицах их расстреливали. Зачастую это была личная месть. Полная безнаказанность у людей. Кабул между собой поделили несколько рокировок».

Всем известно, что в Афганистане очень плохое отношение к женщинам. Там подрывали мечети, где молились женщины, учительница травила своих учениц за то, что они ходили в школу. Изменять они этого не хотят.

«У шиитов был большой праздник. И вход, откуда выходили женщины и дети, подорвали. Были сотни убитых. Гостиница моя была как раз недалеко от медпункта, а в тот день мне было нехорошо. Я пошел туда, а там все перекрыто. Погода была такая хмурая и место, где складывали убитых и раненных, кровь еще не высохла. Я не могу этого понять, как так можно поступать», — описывает лично увиденное Александр.

«Если они наведут порядок, то сотрудничать с ними можно»

Несмотря на все сложности, Татарстан сейчас старается налаживать связь с народом Афганистана. Для этого сейчас есть возможности, делаются попытки наладить экономические отношения, упирая на общность религии.

«Афганистан богат природными ресурсами. Из-за этнических междоусобиц они не могли начать их добывать. Там очень много драгоценных камней. Но как они работают — два человека копают с кирками и лопатой, а человек пять-шесть с автоматами и пулеметами их охраняют. Чуть накопали — продают. Там есть медь, уголь, нефть, но нет порядка. Договариваешься с одним, потом появляются пять посредников, надо с каждым договориться, цена растет, гарантий на товар никаких нет. У них прекрасные фрукты, овощи. Вот если они наведут порядок, то сотрудничать с ними можно», — заключил свой рассказ наш собеседник.