Последнее лето детства

НОСТАЛЬГИЯ. Я перебираю листочки, написанные ровным папиным почерком. Стихи...

Все тоньше жизни

календарь,

Все тоньше том

воспоминаний...

Уходят в лету, навсегда

Мечты, стремленья, ожиданья.

Здорово! Неужели это он сам сочинил? Как жаль, что, пока был жив, я не смогла сказать ему о том, что понравилось. Он был ребенком, выросшим в войну. Ему не досталось, как мне, такого внимания и заботы родителей. Война разлучила их навсегда... Остался только рассказ отца о первом дне войны.

СЛУЧИЛОСЬ! «День 22 июня 1941 года запомнился мне не совсем отчетливо. Помню солнце в начале дня и дождь после обеда. По случаю воскресенья отец был дома и с утра фотографировал меня, сестру. И еще кого-то, жившего в нашем и соседних домах, которые образовывали один общий двор, называемый нами «наш двор». Эти фотографии я не раз спустя много лет после окончания войны видел среди других, в великом множестве хранившихся дома.

Помню, что большую часть того дня я провел во дворе. Да и где я мог быть - не в 14-метровой же комнатушке, в которой мы ютились вчетвером! Там я и услышал впервые страшную весть о начале войны. Впрочем, для меня, восьмилетнего, она не была такой уж страшной. Какой была, например, для отца. Услышав о том, что началась война, от взрослых во дворе, я побежал домой. Ворвавшись, с ходу выпалил новость. Помню, отец, обедавший за столом, был просто ошарашен этим известием. Не помню точных слов, но смысл сказанного: «Что ты болтаешь?» И были в этих трех словах и неожиданность случившегося, и возмущение детским восприятием, и ужас за всех нас и за будущее, если ЭТО действительно случилось. Помню толпу, стоявшую в напряженном безмолвии перед окном небольшого флигелька во дворе, слушавшую речь Молотова, и дождь. Но был ли дождь до речи или после, я не запомнил...

Этот день поделил нашу жизнь на две эпохи. Сегодня, слушая воспоминания людей, переживших войну, всегда уточняющих: это было до войны или после? - мысленно соглашаешься, что не было в нашей жизни другой более точной точки отсчета. И хотя мы, дети, еще могли купить в магазине конфету по копейке за штуку, а мороженщики в белых куртках развозили в своих тележках мороженое с круглыми вафлями по 15 копеек, все это было последними отголосками довоенной жизни.

Как и в прошлое, довоенное лето, мы с сестрой поехали в Набережные Моркваши в пионерский лагерь и на дачу. Осенью мне предстояло идти в первый класс, но это было мое последнее лето детства. Отец, видимо, уже жил в ожидании повестки. В один из своих приездов на дачу он привез мне книгу «Грач - птица весенняя». Он вообще часто покупал мне книги. В феврале 1942 года, когда мне исполнилось 9 лет, отца уже не было дома. Но в день моего рождения почтальон принес бандероль, в которой были две книги...»