«Из Нармонки», - сказала мне продавец, когда я поинтересовалась, откуда такая красота. «Ах, Нармонка! - воскликнула я. - Сколько же провела я на ее полях, когда работала на заводе! Каждый сезон оказывали помощь подшефному хозяйству. Помню даже названия сортов капусты: поздняя Амагер - для хранения, а для засолки - сорт Слава».
Все на капусту!
В конце октября всем отделом мы встречались у проходной, чтобы ехать на капусту. И не только мы. К проходной подтягивались одетые по-походному конструкторы, экономисты, бухгалтеры... Все в резиновых сапогах и куртках, с собой прихвачены болоньевые плащи и, конечно, термосы с горячим чаем. Осенью на капусту отделы выезжали в полном составе - и начальники, и замы, и копировщики.
К проходной подают автобусы - желтые «Икарусы» или львовские «ЛАЗы». Выносят инвентарь - наскоро сваренные металлические топорики или остро отточенные полотна списанных ножовок по металлу, похожие на сабли, и просто штыковые лопаты. Инструменты кидают в автобус на пол, потом садимся мы. По правилам безопасности никто не должен стоять. Ехать же 40 минут по загородной трассе. Но случалось всякое - ломался автобус, пересаживались в другой. Там уже теснились и стояли. Но это бывало редко.
Ну, начали...
Погрузились, едем. Дорога идет через Песчаные Ковали, деревню Вороновку, мимо танкового полигона. Дальше спешим в Нармонку среди обступивших нас сжатых полей, играющих всеми красками осени лесопосадок. Шофер тормозит у поста ГАИ, и вот уже знакомый поворот. «Только не сжата капуста одна» - шутят коллеги, глядя на синеющее вдали поле капусты.
И вот уже к сапогам липнет нармонский чернозем. Ветер, брызги дождя, поле до линии горизонта... Подходит бригадир, показывает, как убирать капусту. Каждый идет по своему ряду, впереди рубщик, который срубает вилки. Сзади подборщики, они срезают верхние грубые листья и кидают кочаны в кучи. Их делают на приличном расстоянии друг от друга, чтобы подъезжающие грузовики не давили срезанные вилки. Капусту надо забросить в кузов машины.
Мужчины разбирают лопаты, нам достаются топорики или «сабли». Ну, начали! Каждый стоит у своего рядка. Мужчины рубят капусту лопатой, ее подхватываем мы, женщины, хотя подхватить вилок весом от 3 до 5 кг не так-то легко. У тех, что полегче, прижимая к себе, обрубаем большие синие листья. На них влага - это капли росы или первый подтаявший снежок. Чтобы не намокнуть, надеваем самодельные фартуки из пленки или старые болоньевые плащи. Теперь экипировка сборщика капусты что надо. Тяжелые вилки обрабатываем, не поднимая их. Два-три взмаха, и вилок раздет. Но поднять его все-таки придется, чтобы не валялся, а лежал вместе со своими собратьями в куче. Продвигаемся и вдоль рядка, и снуем, как челноки, еле выворачивая ноги из чернозема, поперек ряда, укладываем пирамиды из обработанных вилков.
На поле появляются первые машины. Мужчины-рубщики возвращаются - без них мы не закинем тяжелые влажные вилки в фургон. Здесь, как в отделе, командует начальник - организует погрузку. Он у нас высокий, встает ближе к борту машины. Мы по цепочке передаем друг другу вилки. Две-три цепочки, и от кучи капусты остаются только ненужные листья. Машина едет к следующей куче, мы двигаемся за ней. Загрузили фургон для школьной столовой, грузовик для овощной базы и машину для заводской овощебазы. Еще машина с капустой для столовой, а эта сразу с поля повезет овощи в магазин. Но чаще машины отправляются на городскую овощную базу.
А себе домой?
А нам пора перекусить. Сумки-мешки с собой, но присесть негде - перекусываем стоя. Только бы стянуть длинные резиновые перчатки до локтей, в них мы похожи на солдат из взвода химзащиты... После обеда время идет быстрее. Еще часа два, и домой. За это время надо и себе капусту набрать. В первые годы, когда в Нармонке появилось специализированное овощное хозяйство, брать капусту с собой не разрешали. Прихваченные с поля «сувениры» прятали под сиденья в автобусе, в целях конспирации и сесть на них могли. Возле поста ГАИ в автобус заходил совхозный бригадир и заставлял выбрасывать «награбленное».
Расставаться с капустой было жалко, но ничего не поделаешь. Потом где-то наверху решили, что за свой тяжкий труд в осеннюю непогоду мы, наверное, все-таки заслужили компенсацию в виде одного или двух вилков капусты. Проверки прекратились. Да и стоила тогда капуста 10 копеек за килограмм! Самый большой и красивый вилок весил 5 или 6 кило, но в магазине таких почему-то не было. Продавались размочаленные и побитые, ведь овощи везли в магазины с базы. Это сколько раз вилок кинут, потом поднимут и снова кинут? А на поле один лучше другого. Тугие, крепкие! Выбирать из такого изобилия всегда трудно, проще, когда выбора нет. Помучившись над капустой (какую же взять домой?), решали: ты выбираешь мне, я тебе. Одним вилком, конечно, не обходились. К концу «уборочной кампании» на балконе скапливалось до 50 кг капусты. Но хрущевский балкон выдерживал! Выдерживали и мы. Холод, пронизывающий ветер, дождь, морось, пуды земли на сапогах, первые заморозки, когда вилки приходилось отрывать друг от друга или стряхивать с них первый снег...
В общем, каждую осень нас выдергивали из привычного ритма жизни, хотя по-прежнему спрашивали и за работу в отделе. Многим уже под 50, кланяться каждому вилку капусты было тяжело физически. Считалось, раз в таком возрасте можешь работать у себя на даче, значит, и в поле можно посылать. Поездки на уборку в поля были, как мы посмеивались, добровольно-принудительными. Но если не можешь влиять на ситуацию, приходится ее принимать. Мало-помалу мы привыкли к непривычной тяжелой сельской работе. У нее ведь были и плюсы. Разве не на пользу заводскому рабочему физическая нагрузка, свежий воздух, красота природы? Плюс в семью - капуста как с картинки.
Перестройка все смешала
В девяностые годы мы вдруг обнаружили, что рядом с нами на капустных полях работают не люди с соседнего завода, а незнакомцы, приехавшие на автобусе с другими номерами. Те, кто разбирался, определили: номера-то правительственные. «Неужели на капусту теперь ездят министры и депутаты?» - гадали мы. Однажды мы сблизились с «правительственными» на расстояние одной межи. Правдолюбивая дама из нашего отдела решила воспользоваться процветавшей в те годы свободой слова и высказать все, что думает о подобном использовании инженеров. «Это вам не рукой водить сверху!» - заявила она. Высказывания очень удивили работающих рядом. Оказалось, что на капусту отправили уборщиц и кухонных работниц. А им досталось от нас за то, что их начальники были сильными мира сего.
Так мы ездили почти 10 лет, пока не грянула перестройка. Я, попав под сокращение, была вынуждена устроиться на фабрику обуви «Спартак». Труд на конвейере оказался непривычен и тяжел, но я с честью выдержала его благодаря физической закалке, полученной на полях Нармонки. Однажды нам предложили ехать на уборку капусты добровольно - в субботу или воскресенье, принудиловки не стало. Жили мы тогда трудно, зарплату задерживали. Вилок капусты с поля не был бы лишним, да и стоил он уже не 10 копеек. Но я представила, как натяну на себя резиновые сапоги, перчатки и фартук, как под ногами зачавкает земля, сапоги станут неподъемными. Представила, какой ветер на поле, что снова будет перекус на ногах, и не поехала.
Прошло много лет. Я каждый год квашу по всем правилам капусту, соблюдая старинный рецепт наших бабушек. И с удовольствием вспоминаю, как мы всем отделом ездили на уборку капусты.
Вопросы без ответа
За кадром остался только один вопрос, который я не задала продавщице из Нармонки и на который до сих пор никто не дал ответа. Почему в советские времена было выгодно посылать в поля инженеров с окладом 180 - 200 рублей в месяц? Может быть, тогда было слишком много людей с инженерными дипломами и потому они зачастую становились «инженеграми»?
Могущественный рынок расставил все по своим местам. Из овощного магазина наконец исчезли гнилые овощи. А инженеры теперь заняты только по своей специальности. Студенты тоже перестали ездить на картошку и ходить на овощебазу. Но кто же сейчас убирает капусту в поле под Казанью?
