Перу «Пеле» принадлежат хиты оркестра пролетарского джаза «Бригада С» и экс-«Землян». На его стихи писали музыку Раймонд Паулс, Игорь Матвиенко и Игорь Крутой. А песни исполняют звезды в алфавитном порядке - от Аллегровой до Шуфутинского. Стихи из его книг давно стали шлягерами: «Шарманка» (Николай Басков), «Мои финансы поют романсы» (Александр Буйнов), «Бискайский залив» (Сергей Крылов), «Акула из Гонолулу» (Валерий Леонтьев) и так далее.Мы беседовали с Виктором Ивановичем в его машине по пути из Переделкино в Москву.
- Ты постоянно встречаешься со знаменитостями. С Раймондом Паулсом, например, вы много общались? - С чего ты взял, что я это делаю постоянно? Кое с кем, конечно, пересекался, но не так уж много, если разобраться. С Паулсом нас познакомила Вайкуле уже после того, как мы написали с ним несколько песен. Как-то на одной из своих светских вечеринок с фейерверками, едой и выпивкой - все как полагается, Лайма подвела меня к нему и сказала: «Раймонд, это великий поэт Пеленягрэ. Виктор, а это великий композитор Паулс». Я улыбнулся - он улыбнулся и выдавил всего лишь четыре слова: «Так фот фы какой». «Ага», - сказал я. На этом наше знакомство закончилось. Точь-в-точь как общение Фолкнера с Хемингуэем. Когда Хэма спросили, что он может об этом рассказать, тот ответил: «Однажды заказывал выпивку я, потом Фолкнер. Больше мы не встречались». Мне кажется, Раймонд гениально изображает из себя незаконнорожденного сына фельдмаршала Паулюса и одновременно племянника сбитого американского летчика Пауэрса. Высший пилотаж! Есть чему поучиться. - А с другими композиторами как? - С Александром Добронравовым, написавшим музыку к моему триолету «Как упоительны в России вечера...», мы куролесили, а заводилой этого бесконечного бордельеро был конечно же ВИП. Тот еще тип. Так что в случае чего вали все на меня! Уже были написаны песни и для Крылова, и для «Веселых ребят». Андрей Разин, крестный отец «Ласкового мая», если не ошибаюсь, первые свои песни пел нашего сочинения. Так что мы могли себе кое-что позволить. На квартире композитора мы время от времени затевали упоительные вечеринки с поклонницами и всякого рода почитателями. С очень остроумным человеком Игорем Крутым у нас таких невероятных загулов не было, но поболтать с ним было одно удовольствие. С Владимиром Жечковым, основоположником группы «Белый Орел», я тоже немало общался, но он, как и я, любил быть в центре внимания и тянул одеяло на себя. К тому же всякий раз мне приходилось уклоняться от выпивки - я ж за рулем. В конце 1990-х мы создали грандиозный проект, из которого впоследствии вышло немало исполнителей, например тот же Стас Михайлов. И некоторые исполнители сегодня - это все тот же ухудшенный вариант «Белого Орла».
- Но на телеконкурсе «ДОстояние РЕспублики» вы все же проиграли? - Организаторы шоу потом признались, что на самом деле СМС-голосование было за нас на все сто процентов - песня «Как упоительны в России вечера» прошла там первым номером. «Но, - опустили голову устроители, - вы же не совсем старые и не совсем мертвые». Вот засада! Все ждут не дождутся нашей смерти! Дербенев умер - и ему посмертно присудили первое место. Вот почему в России нужно жить по меньшей мере долго. Чтобы юбилей в Кремлевском Дворце устроили! - Мне несколько странной показалась твоя песня «А в чистом поле система «Град», за нами Путин и Сталинград». Нечто антагонистическое слышится... - Никакого антагонизма там нет. На тот момент Путин был Верховным главнокомандующим, Сталинград - главная битва всей мировой истории, которую наша страна выиграла. В 90-е годы Россию так долго шпыняли и ПАСЕ, и ОБСЕ, что, я думаю, нашим людям не могло не понравиться, как Путин поставил их на место. Легко и непринужденно. На их языке и на вражеской территории. Мы впервые одержали победу без лязганья оружия и вызывающих марш-бросков. Так что Путин - наше настоящее, Сталинград - великое прошлое. Россия, вперед!Вообще, я считаю, что искусство преображает жизнь, о чем я и писал в своих первых манифестах куртуазного маньеризма. Достаточно мне было воспеть «Асти Спуманте» - и меньше чем через год этим игристым залили всю страну. Стоило написать: «Как упоительны в России вечера...» - и страна начала возрождаться на глазах! Кто скажет, что это не так?
- До появления этой песни Россия выглядела в глазах так называемого цивилизованного сообщества надоедливой приживалкой. Да она сама себе в 90-е годы была противна. Дошло до того, что Эстония выставила нам территориальные претензии. Это ж надо! Наши предки французов били, шведов ставили на место, как минимум три раза входили в Берлин, японцев приструнили, с американцами бесконечно выясняли отношения во всех концах света, причем в Северной Корее и во Вьетнаме, например, мы одержали верх. Входили в европейские столицы, и нам «бистро-бистро» приносили выпивку и закуски. А тут на тебе - за визой в какое-то королевство неделю ходи... - Ты объехал полмира. Это всегда новые впечатления, наброски, творческие озарения и новые стихи? - Никогда у меня не было стихотворений «по следам». И за границей я, кажется, не написал ни одного. Самая интересная заграница всегда была во мне самом. Сначала я сочинил, что «вышел на Пикадилли», а потом уже поехал туда - убедиться, что мой Лондон, который стал моим благодаря Чарльзу Диккенсу и Сомерсету Моэму, по меньшей мере не хуже, чем всамделишный.
- В разных фильмах звучали твои песни. Когда тебя впервые занесло в кинематограф? - Впервые я приехал в Москву в 17 лет. Как-то из любопытства снялся в массовке и получил шесть рублей. Для 1976 года это были большие деньги. Привел потом всех знакомых в кинотеатр, те спрашивают наперебой: «Где ты?» Отвечаю: «Спокойно. Минуточку внимания! Вон этот фраер в толпе - в шикарном пиджаке». Я умный был мальчик, специально надел броский пиджак в клетку и дефилировал в нем перед камерой. Как жаль, что сняли меня только со спины!.. - В каком фильме впервые прозвучала песня на твои стихи? - «Откройте, милиция» - детективный телесериал такой был. Затем в каких-то документальных фильмах, например в картине про афганцев «Я старше вас на целую войну». Там была песня на мои стихи и мою же музыку «А когда я вернусь домой...» Из широкоформатных, например, «Убить Карпа» - мне самому понравился. А мне понравиться - замучаешься пыль глотать! Затем была «Граница. Таежный роман». Классный фильм и песня в нем - результат сотрудничества с режиссером Александром Миттой и композитором Игорем Матвиенко. А сколько мы натворили с Василием Пичулом, режиссером «Маленькой Веры» и «Кукол»! С ним мы сделали первый на большом экране мюзикл «Портвейн от Эйзенштейна» типа старинного хитлайнера «Волга-Волга». Не понимаю, по каким причинам его у нас не показывают, фильм чудесный получился и прошел с большим успехом по разным кинофестивалям. В Нью-Йорке получил Гран-при. - Твое сотрудничество с режиссерами зашло уже довольно далеко. Я имею в виду эпизодическую роль в десятисерийной военной драме «Застава Жилина». Тебе это не мешает в жизни - скакать во все стороны? - Однажды я попросил моего друга Васю Пичула: «Нет ли у тебя в «Заставе Жилина» для меня небольшой роли какого-нибудь фашистского оккупанта со «шмайссером» на пузе? Желательно из зондер-команды. Чтобы чеканил приказы, может, даже пытал кого-нибудь». Мне как человеку глубоко положительному всегда хотелось сыграть отрицательного героя. Ведь что такое человек? Это ж бездна! В человеке все можно найти: и негодяя, и святого, и весельчака, и затворника. Вот и я, как всадник без головы, вскочил в седло и хочу скакать в разные стороны. Демокрит из-за этого глаза себе выколол - чтобы не отвлекаться на несущественное. И это мое ощущение - во все стороны сразу - конечно мешает... В общем, хотел сыграть роль законченного негодяя, но, к сожалению, такой не нашлось. Мне досталась эпизодическая роль солдата-победителя. Весьма символично, согласись! - В «Заставе Жилина» твое танго «Смятая роза в кровь» напевают все герои. - Песен вообще было много в фильмах, я ж не все помню... Ага, чуть не забыли «Убойную силу»! Там с волшебником Игорем Матвиенко мы записали, пожалуй, самую знаменитую песню из звучавших в киносериалах - «Позови меня тихо по имени...» - Самая пронзительная и самая скандальная - из-за заимствований, не так ли? - Понимая, что современная литература проваливается в тартарары, я все же напомнил о непреходящих ценностях. Миллионы людей пишут про крышу дома своего, и некоторые кладут на это жизни. Очень трудно в этом душераздирающем хоре быть услышанным, и я на пальцах левой руки могу перечислить тех, у кого это действительно получилось. Например, у Есенина получилось, у Николая Рубцова. И у меня, кажется, получилось. С первой же попытки. Что касается заимствований, скажу словами Сенеки Младшего: все, что написано до меня, считаю своим. Если песня «Как упоительны в России вечера» - всероссийская, можно сказать, то «Позови меня...» - частный случай, о малой родине. Наверное, поэтому меня и признали за своего. Хочется верить.
- Как ты относишься к женщинам, можно понять из твоих стихов. А вот к деньгам каково твое отношение? - Мне в жизни везло, и я всегда был при деньгах. И никогда не думал о них. Правда и то, что мне и рубля не накопили строчки. Если бы я копил, с тобой разговаривал сквозь зубы. Однажды сам себе задал такой вопрос и на досуге прикинул - посчитал и прослезился. При Советской власти я был бы миллионером вроде Корейко, потому что каждый ресторан страны за исполнение сочинения отчислял автору 17 копеек. Но после развала СССР первые деньги, например за «Дево-дево-девочку мою», я получил в 1995 году, а она крутилась с 1991-го. То есть за первые пять лет яростного прокрута я не получил ни копейки. Помню, сижу в ресторане в Выборге, а там какой-то человек десять раз заказывает песню «О, Порт-Саид», не подозревая, что автор находится рядом! Я до сих пор жалею, что не подошел к нему и не представился. Ты не представляешь, сколько я видел в своей жизни пиратских дисков, например с записями «Белого Орла». Ведь мои песни завоевали все мыслимые и немыслимые призы и победили в громадном количестве конкурсов - от национальной музыкальной премии «Овация» до премии за самые сомнительные достижения в шоу-бизнесе «Серебряная калоша». Если бы не мое раздолбайство и всеобщая безалаберность авторских обществ, я мог стать очень состоятельным человеком. - В 90-х ты, помнится, начинал журналистом? - Я уже забыл то время, когда не было у меня ничего: ни денег, ни жилья, ни работы. Просыпаешься: страны нет, все выпито до донышка, один Ельцин на танке. Вся страна напевает «Девочку», а я шарю по карманам в поисках денег на метро. Вот и кинулся в газету. Да, я сочинял когда-то из номера в номер свою «Летопись столичных рестораций» - такую мыльную оперу с жуирами всех мастей, на страницах «Московской правды». На кармане у меня тут же появилось бабло, к тому же рестораторы почитали за честь накрыть мне поляну. Из любви к продажному репортеру.
- Однажды мой дружок Серго Григорян решил приколоться: «Какой ты писатель, если у тебя нет романа?!» А я человек запальчивый. Нет романа? Будет тебе роман! У меня, правда, был перед глазами архискверный «Доктор Живаго», но я решил, что хуже, чем написал нобелевский лауреат, я при всем желании не напишу. Так погрузился в эту бездну под названием «Пальцы веером, или Рулетка, железка и шары для неимущих». А роман, как я теперь понимаю, - это всегда погружение в бездну. Помнишь Лизу Бричкину из фильма «А зори здесь тихие...»? Вот так и здесь: чем больше ты пытаешься выбраться из этой трясины слов, тем больше тебя затягивает. Ужас! - Исторический? - Нет, сугубо автобиографический. Если великий Достоевский в роман «Братья Карамазовы» вместил четыре дня, то события в моем тоже происходят на протяжении весьма короткого времени. Из жизни ВИП. Считаю, глупо в наше время писать «объективные» романы. Нужны «субъективные» - то есть о себе. Это, кстати, одним из первых понял Достоевский, который всегда хотел написать «Житие великого грешника». Как я понимаю, хотел написать о себе типа лимоновской исповеди «Это я - Федичка». Мне кажется, современный писатель уже не имеет права (да у него и не получится!) сочинять «Войну и мир». Нам бы успеть написать о себе! Излагать нужно от первого лица, например - «Жизнеописание негодяев: Пеленягрэ и другие». - Не боишься, значит, свои сокровенные тайны тиражировать? - Я уже ничего не боюсь. Жизнь - это апокалипсис сегодня. Помнишь у Бунина «Темные аллеи» и «Жизнь Арсеньева» - это и есть его житие. Правда, Иван Алексеевич все-таки был человеком замкнутым, скажем так, прятался за какого-то Арсеньева и безумных поручиков. Дворянин, одно слово. Все, конечно, привирают, даже если пишут о себе. Никто не может не приврать. Но со мной столько всего случилось, что даже на голую правду не хватит ни сил, ни времени, ни бумаги. - В своей обычной искрометной манере? - Ну, это не мне судить. Я, например, не уверен, что написал великий роман. Я вообще мало в чем уверен. В 20 лет легко быть гением. В нашем положении для этого приходится постараться. Я, например, понятия не имею, что такое композиция. Мои герои появляются и исчезают. Да что герои, иной раз я сам себя не могу найти! Точь-в-точь как в жизни. В дневниках Александра Блока самое интересное что? «1 августа. Напиваюсь в пивной на Гороховой; 2 августа. Напиваюсь в пивной на Гороховой под граммофон; 3 августа - напиваюсь в пивной на Гороховой под граммофон. Зачем-то купил пальто». Вот это «Зачем-то купил пальто» и есть самое интересное. Вот она - жизнь поэта.
ВИП и эстрада
- Ты постоянно встречаешься со знаменитостями. С Раймондом Паулсом, например, вы много общались? - С чего ты взял, что я это делаю постоянно? Кое с кем, конечно, пересекался, но не так уж много, если разобраться. С Паулсом нас познакомила Вайкуле уже после того, как мы написали с ним несколько песен. Как-то на одной из своих светских вечеринок с фейерверками, едой и выпивкой - все как полагается, Лайма подвела меня к нему и сказала: «Раймонд, это великий поэт Пеленягрэ. Виктор, а это великий композитор Паулс». Я улыбнулся - он улыбнулся и выдавил всего лишь четыре слова: «Так фот фы какой». «Ага», - сказал я. На этом наше знакомство закончилось. Точь-в-точь как общение Фолкнера с Хемингуэем. Когда Хэма спросили, что он может об этом рассказать, тот ответил: «Однажды заказывал выпивку я, потом Фолкнер. Больше мы не встречались». Мне кажется, Раймонд гениально изображает из себя незаконнорожденного сына фельдмаршала Паулюса и одновременно племянника сбитого американского летчика Пауэрса. Высший пилотаж! Есть чему поучиться. - А с другими композиторами как? - С Александром Добронравовым, написавшим музыку к моему триолету «Как упоительны в России вечера...», мы куролесили, а заводилой этого бесконечного бордельеро был конечно же ВИП. Тот еще тип. Так что в случае чего вали все на меня! Уже были написаны песни и для Крылова, и для «Веселых ребят». Андрей Разин, крестный отец «Ласкового мая», если не ошибаюсь, первые свои песни пел нашего сочинения. Так что мы могли себе кое-что позволить. На квартире композитора мы время от времени затевали упоительные вечеринки с поклонницами и всякого рода почитателями. С очень остроумным человеком Игорем Крутым у нас таких невероятных загулов не было, но поболтать с ним было одно удовольствие. С Владимиром Жечковым, основоположником группы «Белый Орел», я тоже немало общался, но он, как и я, любил быть в центре внимания и тянул одеяло на себя. К тому же всякий раз мне приходилось уклоняться от выпивки - я ж за рулем. В конце 1990-х мы создали грандиозный проект, из которого впоследствии вышло немало исполнителей, например тот же Стас Михайлов. И некоторые исполнители сегодня - это все тот же ухудшенный вариант «Белого Орла».
ВИП и ТВ
- Но на телеконкурсе «ДОстояние РЕспублики» вы все же проиграли? - Организаторы шоу потом признались, что на самом деле СМС-голосование было за нас на все сто процентов - песня «Как упоительны в России вечера» прошла там первым номером. «Но, - опустили голову устроители, - вы же не совсем старые и не совсем мертвые». Вот засада! Все ждут не дождутся нашей смерти! Дербенев умер - и ему посмертно присудили первое место. Вот почему в России нужно жить по меньшей мере долго. Чтобы юбилей в Кремлевском Дворце устроили! - Мне несколько странной показалась твоя песня «А в чистом поле система «Град», за нами Путин и Сталинград». Нечто антагонистическое слышится... - Никакого антагонизма там нет. На тот момент Путин был Верховным главнокомандующим, Сталинград - главная битва всей мировой истории, которую наша страна выиграла. В 90-е годы Россию так долго шпыняли и ПАСЕ, и ОБСЕ, что, я думаю, нашим людям не могло не понравиться, как Путин поставил их на место. Легко и непринужденно. На их языке и на вражеской территории. Мы впервые одержали победу без лязганья оружия и вызывающих марш-бросков. Так что Путин - наше настоящее, Сталинград - великое прошлое. Россия, вперед!Вообще, я считаю, что искусство преображает жизнь, о чем я и писал в своих первых манифестах куртуазного маньеризма. Достаточно мне было воспеть «Асти Спуманте» - и меньше чем через год этим игристым залили всю страну. Стоило написать: «Как упоительны в России вечера...» - и страна начала возрождаться на глазах! Кто скажет, что это не так?
ВИП и мир
- До появления этой песни Россия выглядела в глазах так называемого цивилизованного сообщества надоедливой приживалкой. Да она сама себе в 90-е годы была противна. Дошло до того, что Эстония выставила нам территориальные претензии. Это ж надо! Наши предки французов били, шведов ставили на место, как минимум три раза входили в Берлин, японцев приструнили, с американцами бесконечно выясняли отношения во всех концах света, причем в Северной Корее и во Вьетнаме, например, мы одержали верх. Входили в европейские столицы, и нам «бистро-бистро» приносили выпивку и закуски. А тут на тебе - за визой в какое-то королевство неделю ходи... - Ты объехал полмира. Это всегда новые впечатления, наброски, творческие озарения и новые стихи? - Никогда у меня не было стихотворений «по следам». И за границей я, кажется, не написал ни одного. Самая интересная заграница всегда была во мне самом. Сначала я сочинил, что «вышел на Пикадилли», а потом уже поехал туда - убедиться, что мой Лондон, который стал моим благодаря Чарльзу Диккенсу и Сомерсету Моэму, по меньшей мере не хуже, чем всамделишный.
ВИП и кино
- В разных фильмах звучали твои песни. Когда тебя впервые занесло в кинематограф? - Впервые я приехал в Москву в 17 лет. Как-то из любопытства снялся в массовке и получил шесть рублей. Для 1976 года это были большие деньги. Привел потом всех знакомых в кинотеатр, те спрашивают наперебой: «Где ты?» Отвечаю: «Спокойно. Минуточку внимания! Вон этот фраер в толпе - в шикарном пиджаке». Я умный был мальчик, специально надел броский пиджак в клетку и дефилировал в нем перед камерой. Как жаль, что сняли меня только со спины!.. - В каком фильме впервые прозвучала песня на твои стихи? - «Откройте, милиция» - детективный телесериал такой был. Затем в каких-то документальных фильмах, например в картине про афганцев «Я старше вас на целую войну». Там была песня на мои стихи и мою же музыку «А когда я вернусь домой...» Из широкоформатных, например, «Убить Карпа» - мне самому понравился. А мне понравиться - замучаешься пыль глотать! Затем была «Граница. Таежный роман». Классный фильм и песня в нем - результат сотрудничества с режиссером Александром Миттой и композитором Игорем Матвиенко. А сколько мы натворили с Василием Пичулом, режиссером «Маленькой Веры» и «Кукол»! С ним мы сделали первый на большом экране мюзикл «Портвейн от Эйзенштейна» типа старинного хитлайнера «Волга-Волга». Не понимаю, по каким причинам его у нас не показывают, фильм чудесный получился и прошел с большим успехом по разным кинофестивалям. В Нью-Йорке получил Гран-при. - Твое сотрудничество с режиссерами зашло уже довольно далеко. Я имею в виду эпизодическую роль в десятисерийной военной драме «Застава Жилина». Тебе это не мешает в жизни - скакать во все стороны? - Однажды я попросил моего друга Васю Пичула: «Нет ли у тебя в «Заставе Жилина» для меня небольшой роли какого-нибудь фашистского оккупанта со «шмайссером» на пузе? Желательно из зондер-команды. Чтобы чеканил приказы, может, даже пытал кого-нибудь». Мне как человеку глубоко положительному всегда хотелось сыграть отрицательного героя. Ведь что такое человек? Это ж бездна! В человеке все можно найти: и негодяя, и святого, и весельчака, и затворника. Вот и я, как всадник без головы, вскочил в седло и хочу скакать в разные стороны. Демокрит из-за этого глаза себе выколол - чтобы не отвлекаться на несущественное. И это мое ощущение - во все стороны сразу - конечно мешает... В общем, хотел сыграть роль законченного негодяя, но, к сожалению, такой не нашлось. Мне досталась эпизодическая роль солдата-победителя. Весьма символично, согласись! - В «Заставе Жилина» твое танго «Смятая роза в кровь» напевают все герои. - Песен вообще было много в фильмах, я ж не все помню... Ага, чуть не забыли «Убойную силу»! Там с волшебником Игорем Матвиенко мы записали, пожалуй, самую знаменитую песню из звучавших в киносериалах - «Позови меня тихо по имени...» - Самая пронзительная и самая скандальная - из-за заимствований, не так ли? - Понимая, что современная литература проваливается в тартарары, я все же напомнил о непреходящих ценностях. Миллионы людей пишут про крышу дома своего, и некоторые кладут на это жизни. Очень трудно в этом душераздирающем хоре быть услышанным, и я на пальцах левой руки могу перечислить тех, у кого это действительно получилось. Например, у Есенина получилось, у Николая Рубцова. И у меня, кажется, получилось. С первой же попытки. Что касается заимствований, скажу словами Сенеки Младшего: все, что написано до меня, считаю своим. Если песня «Как упоительны в России вечера» - всероссийская, можно сказать, то «Позови меня...» - частный случай, о малой родине. Наверное, поэтому меня и признали за своего. Хочется верить.
ВИП и деньги
- Как ты относишься к женщинам, можно понять из твоих стихов. А вот к деньгам каково твое отношение? - Мне в жизни везло, и я всегда был при деньгах. И никогда не думал о них. Правда и то, что мне и рубля не накопили строчки. Если бы я копил, с тобой разговаривал сквозь зубы. Однажды сам себе задал такой вопрос и на досуге прикинул - посчитал и прослезился. При Советской власти я был бы миллионером вроде Корейко, потому что каждый ресторан страны за исполнение сочинения отчислял автору 17 копеек. Но после развала СССР первые деньги, например за «Дево-дево-девочку мою», я получил в 1995 году, а она крутилась с 1991-го. То есть за первые пять лет яростного прокрута я не получил ни копейки. Помню, сижу в ресторане в Выборге, а там какой-то человек десять раз заказывает песню «О, Порт-Саид», не подозревая, что автор находится рядом! Я до сих пор жалею, что не подошел к нему и не представился. Ты не представляешь, сколько я видел в своей жизни пиратских дисков, например с записями «Белого Орла». Ведь мои песни завоевали все мыслимые и немыслимые призы и победили в громадном количестве конкурсов - от национальной музыкальной премии «Овация» до премии за самые сомнительные достижения в шоу-бизнесе «Серебряная калоша». Если бы не мое раздолбайство и всеобщая безалаберность авторских обществ, я мог стать очень состоятельным человеком. - В 90-х ты, помнится, начинал журналистом? - Я уже забыл то время, когда не было у меня ничего: ни денег, ни жилья, ни работы. Просыпаешься: страны нет, все выпито до донышка, один Ельцин на танке. Вся страна напевает «Девочку», а я шарю по карманам в поисках денег на метро. Вот и кинулся в газету. Да, я сочинял когда-то из номера в номер свою «Летопись столичных рестораций» - такую мыльную оперу с жуирами всех мастей, на страницах «Московской правды». На кармане у меня тут же появилось бабло, к тому же рестораторы почитали за честь накрыть мне поляну. Из любви к продажному репортеру.
ВИП и литература
- Однажды мой дружок Серго Григорян решил приколоться: «Какой ты писатель, если у тебя нет романа?!» А я человек запальчивый. Нет романа? Будет тебе роман! У меня, правда, был перед глазами архискверный «Доктор Живаго», но я решил, что хуже, чем написал нобелевский лауреат, я при всем желании не напишу. Так погрузился в эту бездну под названием «Пальцы веером, или Рулетка, железка и шары для неимущих». А роман, как я теперь понимаю, - это всегда погружение в бездну. Помнишь Лизу Бричкину из фильма «А зори здесь тихие...»? Вот так и здесь: чем больше ты пытаешься выбраться из этой трясины слов, тем больше тебя затягивает. Ужас! - Исторический? - Нет, сугубо автобиографический. Если великий Достоевский в роман «Братья Карамазовы» вместил четыре дня, то события в моем тоже происходят на протяжении весьма короткого времени. Из жизни ВИП. Считаю, глупо в наше время писать «объективные» романы. Нужны «субъективные» - то есть о себе. Это, кстати, одним из первых понял Достоевский, который всегда хотел написать «Житие великого грешника». Как я понимаю, хотел написать о себе типа лимоновской исповеди «Это я - Федичка». Мне кажется, современный писатель уже не имеет права (да у него и не получится!) сочинять «Войну и мир». Нам бы успеть написать о себе! Излагать нужно от первого лица, например - «Жизнеописание негодяев: Пеленягрэ и другие». - Не боишься, значит, свои сокровенные тайны тиражировать? - Я уже ничего не боюсь. Жизнь - это апокалипсис сегодня. Помнишь у Бунина «Темные аллеи» и «Жизнь Арсеньева» - это и есть его житие. Правда, Иван Алексеевич все-таки был человеком замкнутым, скажем так, прятался за какого-то Арсеньева и безумных поручиков. Дворянин, одно слово. Все, конечно, привирают, даже если пишут о себе. Никто не может не приврать. Но со мной столько всего случилось, что даже на голую правду не хватит ни сил, ни времени, ни бумаги. - В своей обычной искрометной манере? - Ну, это не мне судить. Я, например, не уверен, что написал великий роман. Я вообще мало в чем уверен. В 20 лет легко быть гением. В нашем положении для этого приходится постараться. Я, например, понятия не имею, что такое композиция. Мои герои появляются и исчезают. Да что герои, иной раз я сам себя не могу найти! Точь-в-точь как в жизни. В дневниках Александра Блока самое интересное что? «1 августа. Напиваюсь в пивной на Гороховой; 2 августа. Напиваюсь в пивной на Гороховой под граммофон; 3 августа - напиваюсь в пивной на Гороховой под граммофон. Зачем-то купил пальто». Вот это «Зачем-то купил пальто» и есть самое интересное. Вот она - жизнь поэта.
