Но мы нашли ключик к его сердцу: мол, как журналист вы должны нас понять - не можем так просто сдаться, не получив согласия на интервью! Сдался уважаемый юбиляр. Выкроив полчаса в своем сверхплотном графике, Познер пригласил к себе домой. Квартира не ослепляет роскошью, хотя и дает понять, что хозяин не бедствует. Она нравится другим: чистотой, уютом, лаконичной изысканностью. А в дальней комнате, на столе, покрытом льняной накрахмаленной скатертью, букет весенних тюльпанов...
Встречи, которые запомнились навсегда
- Вы встречались со многими известными людьми. Кто из них повлиял на ваш характер и на вашу судьбу?
- У моего папы в Париже был близкий друг - Иосиф Гордон, тот вернулся в Советский Союз в 1936 году, а в 1937-м, конечно, был арестован. В 1954 году его реабилитировали, а наша семья уже жила в Советском Союзе. Отец с ним случайно встретился в Москве. Гордону с женой негде было жить, а папа с мамой уезжали на работу в Германию и предложили им переехать в нашу квартиру - так за мной будет глаз. Те два с половиной года, что мы с ними прожили, для меня сыграли огромную роль. Иосиф Давыдович был мне вторым отцом, человек совершенно необыкновенный! Из всех людей именно он сыграл самую большую роль в моей жизни. А среди известных - Самуил Яковлевич Маршак, у которого я работал литературным секретарем в течение двух лет. Он совершенно по-новому научил меня понимать русскую литературу. У Маршака в то время собирались известные люди. Самое большое впечатление на меня произвел Александр Трифонович Твардовский - выдающийся русский поэт, человек. И конечно герой! Потому что - как он держался в те годы с «Новым миром» - это нужно суметь!.. Приходили многие молодые поэты - Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский. Мне позволялось молча сидеть в углу и слушать. В основном они читали стихи. Первое чтение поэмы Александра Твардовского «За далью - даль» состоялось в кабинете у Маршака.
- Сейчас у вас самого большая семья - дети, внуки. Как часто удается с ними видеться?
- Очень редко... Потому что все живут в разных странах... Дочь и один внук - в Германии, внучка - во Франции, я - в Москве... Но в день рождения мы увиделись: как раз на первое апреля - я был в Париже, где родился.
Россия как она есть
- Вы никогда не жалели о том, что в 1952 году приехали с родителями в Россию?
- Поначалу не жалел. Потому что этого хотел. Я так был воспитан отцом, считал, что Россия - самая замечательная и выдающаяся страна, где настоящая справедливость, где нет богатых и бедных... Конечно, я обнаружил, что реальная жизнь другая, но идеал социализма мне был очень дорог, и всячески его защищал. Это долго продолжалось - пока я наконец не потерял веру. Это был тяжелый процесс - об этом написал книжку «Прощание с иллюзиями», которая вышла в Америке в свое время. Но все равно не жалею, что приехал в Россию. Мне это много дало с точки зрения развития.
- Он был абсолютно убежденным коммунистом, хоть и не был членом партии: верил в то, что в России все именно так, как он представлял. Ну и, поскольку родился в России - в Санкт-Петербурге, хотел вернуться обратно. Конечно, если бы понимал, насколько это было опасно, если бы верил в то, что говорят о лагерях, о ГУЛАГе, о сталинских репрессиях... Но он не верил! Так же как и все коммунисты за рубежом. Нам просто повезло, что мы приехали в декабре 1952 года и через два месяца Сталин умер. А иначе для нашей семьи все могло закончиться очень плохо.
- Можно задать прямой вопрос? Вы любите Россию?
- Я вообще не понимаю, как можно любить страну. Любить сколько-то тысяч километров? Я понимаю так: ты себя чувствуешь здесь дома? Ответ - нет. Я себя больше чувствую дома во Франции. Или в Нью-Йорке - но не в Америке вообще. Но я столько сил, мыслей, времени отдал и продолжаю отдавать России, что мне странно, как можно задавать этот вопрос!.. Я очень болею за Россию, очень хочу, чтобы она стала такой страной, чтобы у меня не было иногда чувства неловкости - как минимум - из-за того, что здесь происходит. Мне хочется, чтобы она скорее стала более демократичной, более западной. Вот если меня спросят про какую-нибудь другую страну, как я к ней отношусь, - да мне все равно! Потому что у меня нет к ней чувств.
Новый тур с Иваном Ургантом
- Правда, что в вашем новом проекте «Тур де Франс» какое-то расстояние вы с вашим соведущим Иваном Ургантом проедете на велосипедах?
- Для шутки, потому что «Тур де Франс» - это известное соревнование.
- Это чья идея?
- Моя.
- А как Иван это воспринял?
- Очень хорошо! Он такой чудный малый - с ним очень приятно работать! Когда мне предложили Урганта для «Одноэтажной Америки», подумал: о чем вообще я с ним буду разговаривать? Однако Иван оказался человеком с открытым сердцем и открытыми ушами. Мы легко с ним сошлись и стали близкими друзьями. Так что возраст нам абсолютно не помешал.
- Может быть, потому что Иван напоминает вам вашу молодость?
- Нет-нет! У меня совершенно нет умения - вот так вот, с ходу, шутить, потому что это особый дар. Мы совершенно не похожи, у меня совершенно другие черты характера. Ведь эти черты возникают рано и с возрастом не меняются...
- А вы можете перечислить основные черты вашего характера?
- Терпение, то есть умение ждать. Упорство. Отсутствие толерантности к определенным вещам - например к глупости, к людям, мало читавшим и не желающим читать. Отсутствие страха за себя - я только боюсь акул, больше ничего не боюсь!
- Можете рассказать почему?
- Мне было шесть лет, мы плыли из Португалии в Америку и в районе Бермудских островов обнаружили тушу мертвого кита. Капитан решил взять эту тушу на борт, потому что в китах есть такое вещество, очень дорогостоящее, которое является основой всех духов. Вокруг того кита кормились акулы. И когда кита с большим трудом подняли на борт, решили ради развлечения поймать еще и акулу. Матросы взяли канат, привязали к нему здоровый крюк, насадили шмат мяса и всей командой вытащили поймавшуюся акулу на нижнюю палубу (мы смотрели с верхней). Она была довольно большой, метра три с половиной, сначала долго билась, а потом успокоилась. Один матрос стал ее бить топориком. Мне почему-то запомнилось, как топорик отскакивал, будто акула была сделана непонятно из чего. Акула не реагировала, матрос ткнул ее в глаз. Она только раз головой мотнула - и отняла ему руку! Фонтан крови ударил вверх - как раз в мою сторону! Было ужасно... Матрос тот умер от болевого шока. До сих пор у меня панический страх перед акулами. Я ими очень интересуюсь, много знаю об акулах, много видел - и они для меня совершенно непонятны! Это очень древний вид рыб, у них нет плавательного пузыря, им приходится вечно двигаться или тонуть (тогда их задавит толщей воды), поэтому спят они в подводных пещерах. У них нет костей - это хрящевая рыба. Это живородящая рыба - выращивает мальков внутри. Когда мать недостаточно ест, маленькие начинают жрать друг друга. Тогда мать сходит с ума, она готова сожрать все что угодно, лишь бы их накормить! Вместе с тем акулы выполняют очень полезную работу: они чистят океан, пожирая больных и слабых. Очень важно, чтобы популяция акул сохранилась. Но я их боюсь как огня!
- Владимир Владимирович, вы знаете выражение «акулы пера». А себя к таковым журналистам относите? Вы в своих интервью часто задаете не очень удобные вопросы. Люди, которых интервьюируете, не боятся вас?
- В основном нет. Понимают, что я задаю эти вопросы не для того, чтобы выставить их глупыми, подковырнуть или зацепить. Просто выполняю свою работу. Очень многое зависит от того, каким тоном ты задаешь вопрос, с каким выражением лица, что у тебя в глазах. Однажды я спросил у Анатолия Чубайса, как он живет с тем, что его многие ненавидят. Можно этот вопрос по-всякому задать. Он понял, что я не злорадствую, и, задумавшись, ответил: «По-разному...» Это было очень сильно! А если бы я сказал с ухмылкой: «Ну, Анатолий Борисыч, как насчет того, что вас ненавидят?» - тут он бы, может, и обиделся...
Политика и политики
- На ваш взгляд, можно ли сейчас - особенно в период кризиса - доверять политикам?
- Априори считаю, политикам доверять нельзя. Такова их работа. Они не могут быть предельно откровенными - это тоже понятно. Если работают в команде, в правительстве - даже если их точка зрения не совпадает с точкой зрения руководителя или даже президента страны - они все равно обязаны придерживаться того же взгляда, иначе там работать не будут. Любой политик во время предвыборной гонки обещает многое, потому что хочет быть избранным. Осуждать его за это я не стану: таковы правила игры, по-другому не бывает. Тем не менее с политиками нужно говорить, во-первых, тогда они все-таки по-другому открываются, а во-вторых - волей-неволей зритель начинает понимать какие-то вещи.
- А как вы относитесь к тому, что телевидение, которое должно говорить правду, зачастую просто замалчивает некоторые вопросы?
- Когда мы употребляем слово «правда» - тут надо быть очень осторожным. Ведь каждый человек, каждый журналист субъективен - как ни крути, мы все-таки не машины... Можем для себя решить: я говорю правду, я объективен. Но это только наша точка зрения. Поэтому очень важно, чтобы журналист отдавал себе в этом отчет и давал полную картину, с разных точек зрения. Но это можно делать только на общественном телевидении. К сожалению, у нас нет такого телевидения, которое бы не зависело ни от властей, ни от рекламы. Но оно существует в 49 странах, и самое известное - Би-би-си. У нас нет такого телевидения не случайно. Власть не хочет его именно потому, что оно будет независимым.