Стас вышел на улицу, затянутую серой дымкой осеннего утра. После развода с Полиной эти прогулки с фотоаппаратом стали для него спасением. Не то чтобы брак был ужасен. Полина была замечательной женщиной. Но ее стремление к идеальной глянцевой жизни постепенно замуровало его в четырех стенах их евроремонта. Его увлечение уличной фотографией она называла депрессивным самокопанием.
- Можно же снимать красивые закаты на море! Или стильные портреты для портфолио, - говорила она, с отвращением листая его снимки старых заводских окраин. - А ты тратишь время на какую-то тоску.
- Это не тоска, - пытался объяснить он. - Это правда. Та самая, которую мы все ретушируем ремонтами.
Перелом наступил, когда у Стаса впервые схватило сердце прямо в офисе. Врач, пожилой уставший мужчина, развел руками: «Переутомление. Организм бунтует. Научитесь отдыхать, молодой человек. Или он вас научит сам». Лежа в больнице, Стас с ужасом осознал, что боится выписки. Боится вернуться в свой красивый, удобный, но чужой дом, где каждый его шаг должен быть вписан в общий график.
Он ушел. Полина не плакала, лишь с обидой бросила: «Я же хотела как лучше». Они развелись тихо, без скандалов.
Свобода поначалу опьяняла. Стас снимал заброшенные фабрики, ржавые гаражи, стариков на лавочках у разбитых подъездов. В этом был свой горький, но честный смысл. Он искал правду не только в городе, но и в себе.
Попытки знакомств разочаровывали. Ровесницы с первого взгляда оценивали его потенциал как мужа, а девушки помоложе с восторгом говорили о саморазвитии, но не могли назвать ни одной прочитанной книги, кроме модных тренажеров для ума.
Все изменилось на концерте камерного оркестра, куда его затащил друг Максим. Стас скучал, пока на сцену не вышла скрипачка. Невысокая, с живыми глазами и удивительно легкой походкой.
Они разговорились в антракте в буфете, случайно потянувшись за одним стаканчиком кофе.
- Простите, я первая! - она опередила его на секунду, уже взяв стаканчик.
- Вынос мозга Бахом дает такие привилегии? - улыбнулся Стас.
- О, вы тоже заметили? - ее глаза блеснули. - Дирижер сегодня особенно яростен. Кажется, он вообразил себя Наполеоном на поле брани.
- А вы не воображаете? Смычком помахиваете так величественно.
- Это защитный рефлекс, - она сделала глоток кофе. - Когда вокруг двадцать мужчин с духовыми инструментами, нужно держаться как королева. А то затопчут.
Они отошли от стойки, неловко пробираясь в толпе.
- И часто вы ходите на классику? - спросила она, и Стас понял, что скуку скрыть не удалось.
- Впервые. Друг настоял. Говорит, мне нужно «что-то одухотворенное», чтобы уравновесить мои походы по помойкам.
- По помойкам? - она подняла бровь.
- Я фотограф. Снимаю старые районы, заводы... В общем, то, что скоро исчезнет.
- А-а-а... - она кивнула, и в ее взгляде мелькнуло понимание, которого он обычно не встречал. - Ловите призраков. Знакомо. Мы в оркестре часто играем музыку, которую уже почти никто не слушает. Тоже своеобразные спиритические сеансы.
Зазвучал звонок, оповещающий об окончании антракта.
- Значит, вы музыкант? - задал очевидный вопрос Стас.
- Как видите. Таня.
- Стас. Фотограф-археолог, как выясняется.
- Очень приятно, Стас. Спасайтесь, пока не начали «Времена года» Вивальди. Это надолго и безжалостно, - она подмигнула и растворилась в толпе, направляющейся в зал.
Стас же будто и не слышал второе отделение. Он сидел и смотрел на ее руки, на плавные движения смычка. И думал, что нашел новый сюжет для съемки. Не развалины, а что-то живое, ускользающе-прекрасное, с собственным, непонятным ему ритмом. И ему впервые за долгое время захотелось этот ритм понять.
Они стали встречаться. Точнее - проводить время вместе. Сначала кофе после репетиций, потом долгие прогулки. Таня была разведена, воспитывала восьмилетнюю дочку и ухаживала за матерью с больными ногами. Ее жизнь была похожа на бег с препятствиями, но она всегда улыбалась, словно носила в себе какой-то секретный источник света.
Стас влюблялся. И от этого ему становилось страшно. Он начал отдаляться, придумывать дела в те дни, когда она была свободна. Боялся, что их хрупкая дружба не выдержит давления чувств.
Однажды он заехал к ней без предупреждения, чтобы отдать забытый накануне зонт. Дверь открыла ее дочка Катя.
- Мама в зале, - сообщила девочка и шмыгнула в комнату.
Стас заглянул в зал и замер. Таня сидела на полу, прислонившись к стене, и тихо, почти беззвучно плакала. Увидев его, быстро вытерла лицо и улыбнулась той самой легкой улыбкой.
- Ой, Стас! Прости, ничего серьезного, просто решила поплакать.
В ее глазах он увидел не усталость, а настоящее взрослое мужество. Он отдал зонт, и Таня мягко направила его к выходу.
Она позвонила через неделю. У Стаса был запланирован выезд на заброшенный аэродром - уникальные кадры уходящего зимнего света. Он ждал этого две недели.
- Стас, извини, что в такой день... У мамы давление зашкаливает, скорая уехала. Мне срочно нужно купить ей лекарства, рядом с домом только под заказ. А машина не заводится...
Он отложил в сторону почти собранный рюкзак и сказал:
- Сейчас буду.
Стас вел машину по заснеженной дороге, а Таня молча смотрела в окно. Он не фотографировал тот день. Но видел больше, чем когда-либо: как она дрожащей рукой поправляла маме одеяло, как гладила ее руку, как пыталась улыбнуться, чтобы не напугать. Это была та самая непарадная правда жизни, которую он так искал в своих снимках.
Вечером они сидели на ее кухне. Таня была измотана, но спокойна.
- Спасибо, - она улыбнулась. - За все.
Он взял свой фотоаппарат, пролистал галерею и показал ей один снимок. На нем Таня чистила картошку, а из окна падал мягкий свет, очерчивая ее уставший профиль.
- Я сделал это неделю назад, - сказал он. - Это самая красивая фотография в моей жизни.
- Я на ней страшная, - удивилась она.
- Нет. Ты на ней - правда. Настоящая. И я... я люблю эту правду. И хочу быть рядом. Всегда.
Таня смотрела на него, и в ее глазах не было ни удивления, ни страха.
- Мне не нужна половинка, я уже целая, - сказала она. - Но с тобой... с тобой я чувствую, что могу стать еще счастливее.
Он взял ее руку, и в тишине кухни их пальцы сплелись в замок, прочный и надежный, как сама эта правда, которую они нашли друг в друге. Не идеальная картинка, а сложная, но настоящая жизнь.