СПРАВКА
Белла Ахмадулина - поэтесса, писательница, переводчица, родилась в Москве в семье таможенника-татарина и переводчицы-полуитальянки. Начала писать стихи еще в школьные годы. Из Литературного института Ахмадулину исключили за подпись под письмом в защиту Бориса Пастернака. В 60-е годы ее слава и слава ее друзей-поэтов Евтушенко, Вознесенского, Рождественского была сравнима только со славой первых советских космонавтов. Ее первый сборник стихов «Струна» вышел в 1962 году. Песни на ее стихи звучат в культовом фильме Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром». После ее участия в издании сборника «Метрополь» несколько лет имя Ахмадулиной нельзя было даже упоминать в печати. Но времена изменились. В 1989 году сборник ее стихов «Сад» был удостоен Государственной премии СССР в области литературы. Были и другие премии, почетные звания. В 1997 году награждена орденом «За заслуги перед Отечеством» III степени.
- Белла Ахатовна, насколько вы ощущаете себя татаркой?
- Я приехала сюда с особенными чувствами. Я - Ахмадулина, и это не может ничего не значить. И то, что я Ахатовна, для меня очень важно. Татарские гены, наверное, сказались на моем характере, на способе моей жизни, на способе моего сочинительства и на отношениях в семье. При всех моих недостатках, непослушании все-таки я как татарская женщина привыкла уважать своего мужа, мужчину, от которого зависит моя жизнь.
- Известно, что в детстве вы провели некоторое время в Казани, каким запомнился вам город?
- Я оказалась в Казани маленьким ребенком в 1942 году в эвакуации. Тогда была жива моя татарская бабушка - мать моего отца. Отец был на войне. Мы с родственниками ютились в деревянной постройке на улице Баумана, напротив солидного здания банка. Я очень часто болела. И состояние болезненности почему-то вспоминаю как очень легкое. Видимо, я не стала бы его вспоминать, если бы это потом не стало мотивом некоторых моих сочинений. Что-то тогда происходило во мне, как будто я смотрела вослед своей душе. И в сумерках моих был свет.
У отца была сестра, которую звали Хаят, она очень жалела меня и выхаживала.
И еще я помню небо Черного озера. Все это запомнилось, осталось во мне.
Когда спустя много лет, в 70-х годах, я побывала здесь, во мне проснулось сострадательное родственное чувство. И еще я огорчалась, что не говорю по-татарски. И казанцы тогда не говорили по-татарски. Но ощущение родства осталось.
- А какие ощущения от современной Казани?
- Сегодня Казань совсем не такая печальная, как в те годы. В этот свой приезд я пока увидела мало - солнце сияет, город выглядит довольно нарядным, гостиница соответствует мировому уровню. Я надеюсь, мне выпадет здесь какая-нибудь радость и какое-то отрадное знание.
- Было время, когда вашим друзьям Василию Аксенову, Владимиру Войновичу из-за преследований даже пришлось уехать из страны, вы тоже несколько лет находились в опале, что помогало выжить в таких экстремальных ситуациях?
- Аксенов, Войнович, Битов - мои ближайшие литературные друзья. Мы с ними претерпели многое, но эти испытания только укрепили нашу дружбу. Что касается «запрещено»... Я была под запретом. Лет пять точно - с 1980-го по 1985-й. Тогда было нельзя не только напечататься, но и имя мое упоминать. А спасала меня работа. Я продолжала писать. И парадокс в том, что именно в то время я ощутила полную свободу. Я писала только о том, о чем хочу, не думая, будут это печатать или не будут. Но это совсем не значит, что другим творческим людям надо пройти через запреты и гонения, чтобы обрести свободу.
