1.
У нее всегда и все было хорошо. Замечательная семья, умные и всепонимающие родители, не отказывающие ей ни в чем. Ну, или почти ни в чем, поскольку достаток в семье был, как говорится, на уровне.
Нет, она не выросла капризной эгоисткой, привыкшей только получать. Она бы и отдавала, вот только отдавать было некому: через несколько лет после окончания ею университета сначала отец, а следом и мама ушли в мир иной, а человека, которому хотелось отдать все, что она имеет, в ее жизни пока не случилось. Это и угнетало, и заставляло задуматься: почему?
В последнее время она часто смотрелась в зеркало. Чаще обычного. И видела в нем хорошенькую девушку с ладной фигуркой, которая должна пользоваться несомненным успехом у мужчин. Но этого успеха не было.
Почему?
Однажды она спросила об этом у своего однокурсника, с которым увиделась случайно в кафе. Они сели за один столик, стали вспоминать студенческие годы, а когда он поинтересовался, не вышла ли она замуж, сказала:
– Нет. Никто не берет. – И затем спросила: – Ты не знаешь, почему?
– Ну-у… – замялся однокурсник.
– Скажи, прошу тебя, – попросила она. – Точка зрения мужчины мне будет очень интересна. И полезна. Может быть.
– Тебе честно говорить или как? – спросил однокурсник.
– Честно, – кивнула она.
– Знаешь… – сокурсник все же какое-то время колебался, – если честно, то ты какая-то слишком правильная. К тебе не подступишься. Ты какая-то… не такая как все…
– А это, выходит, плохо - быть не такой как все? – спросила она.
– Не знаю, – ответил однокурсник. – Наверное…
– Хорошо, я поняла. А скажи, какие женщины нравятся мужчинам?
Сокурсник думал довольно долго. Потом ответил:
– Не скажу про всех мужчин, но лично мне нравятся женщины доступные…
После этого разговора она решила стать как все. Вернее, стараться. Получалось ли это у нее или нет, но поклонников не прибавлялось. Знаете, люди всегда распознают чужого среди своих. И для тех, кто был «как все», она так и осталась чужой… А еще пришла какая-то пустота. И одиночество. Все было как всегда, но этого стало мало. Как у Арсения Тарковского, помните?
«Листьев не обожгло,
Веток не обломало...
День промыт, как стекло.
Только этого мало».
Однажды – это был выходной – ее разбудило солнце. Дома не сиделось, и она вышла на улицу. День обещал быть замечательным, но это не радовало, а, скорее, усугубляло ощущение одиночества. И усиливало ее боль.
Побродив бесцельно по улицам, она присела на лавочку в каком-то парке. Ворковали голуби, молодые мамы гордо катили коляски со своими чадами по аллеям, юная художница с мольбертом, сидя на крохотном раскладном стульчике, рисовала огромную ель, про которую в городе говорили, что возле нее останавливался со своей разбойной вольницей Емельян Пугачев. В общем, вокруг кипела жизнь. Жизнь, которая проходила мимо.
Неожиданно на ее щеку упала дождевая капля. Потом еще одна. Она подняла к небу глаза, но на всей его необъятной синеве было заметно лишь одно крохотное облачко. Одинокое, как и она сама.
Третья капля была уже не дождевой. Она обожгла щеку. А потом появились слезы. Поток слез. Они уже не обжигали, и вместе с редкими дождевыми каплями словно смывали боль…
2.
Он был, несомненно, везунчиком. Красив, молод, талантлив и успешен. У него были хорошие друзья, всегда готовые прийти на помощь, что, согласитесь, случается все реже и реже. Он всем нравился и был душой любой компании. Никогда не грустил и, казалось, не знал никаких забот.
Еще у него было много девушек. Разных. И среди них все – ну просто красавицы. Ноги от ушей и как минимум третий размер груди. Ну чего еще желать молодому мужчине? Но он желал. Сам не зная чего. Помните, как у Арсения Тарковского?
«Все, что сбыться могло,
Мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло.
Только этого мало…»
В последнее время он стал чувствовать в себе какую-то пустоту. Перестал говорить то, что от него хотели услышать, и стал говорить то, о чем думает. И его перестали понимать.
– Что с тобой, старик? – спрашивали его друзья.
Но он не знал, что им ответить… Он не понимал, чего ему не хватает. И никак не мог избавиться от ощущения все более разрастающейся пустоты внутри.
Однажды он проснулся с ощущением праздника, который вот-вот случится. Или уже случился, только он об этом еще не знает. Был выходной, но он быстро оделся и вышел на улицу. Солнце сияло. На небе не было ни облачка, кроме одного, совсем крохотного, и день обещал быть замечательным.
Он пошел навстречу солнечному свету и забрел в какой-то парк. Молодые мамы гордо катили по аллеям коляски со своими чадами. Утробно ворковали голуби, которых подкармливал какой-то старичок в старомодном берете. Группа развязных парней сидела на спинке скамейки, гоготала неизвестно над чем и распивала пиво.
В самом центре парка стояла необъятная ель, помнившая, наверное, нашествие отрядов Пугачева на город. Юная художница, примостившись на складном стульчике, рисовала что-то на мольберте. Наверное, эту самую ель. Словом, жизнь бурлила. И тут он услышал приглушенное рыдание. Оно вносило диссонанс в представшую его взору картину и напомнило об одиночестве. Которое может быть даже тогда, когда вокруг вовсю кипит жизнь.
Плакала девушка. Она сидела на скамейке, закрыв лицо руками. И он медленно пошел к ней…
Она не отняла ладони от лица даже тогда, когда почувствовала, что на нее смотрят. С какой стати она будет это делать? Из любопытства? Так ей совсем не интересно, кто это так уставился на нее, что она чувствует взгляд даже через ладони.
Что это мужчина, она почувствовала сразу. Сработал какой-то первобытный инстинкт или забытое седьмое или восьмое чувство, существовавшее некогда у людей. Вот настырный… Все смотрит и смотрит.
Она отняла руки. Сейчас она скажет ему…
– Вам плохо?
Это сказал он. И сразу стало как-то тихо. Все вокруг замерло в ожидании чего-то очень важного. Что случается не часто, если не сказать – редко. Очень редко.
Старик в старомодном берете перестал кормить голубей.
Мамы с колясками остановились.
Парни с пивом застыли, будто им кто-то приказал: «замри».
Даже юная художница перестала водить кистью, засмотревшись на ель.
И тут взгляды ее и его встретились. И он понял, что все его проблемы ничего не стоят. А она поняла, что одиночество кончилось. И что мир перевернулся. Ведь теперь у нее появился он, а у него – она. И еще нечто такое, размером со Вселенную, чего им обоим как раз и не хватало…
– Уже хорошо, – ответила она после возникшей паузы. И улыбнулась.
Он тоже улыбнулся и взял ее мокрую ладонь в свою.
С тех пор, когда они рядом, ее ладонь лежит в его ладони.
Всегда.
Вот уже двадцать лет.
